Перерождение

Уолгаст решил, что Боб — лишь «первая ласточка», и стал ждать появления других. Теперь из дома он отлучался лишь днем и лишь по крайней необходимости, не расставался со «Спрингфилдом», а заряженный револьвер Карла держал в бардачке «тойоты». Каждые несколько дней он заводил двигатель, чтобы аккумулятор не садился. Боб упомянул Калифорнию. Неужели там до сих пор безопасно? Неужели хоть где-нибудь до сих пор безопасно? Так и подмывало спросить Эми: «Чувствуешь их приближение? Им известно, где мы?» Увы, карты, чтобы показать девочке Калифорнию, в лагере не нашлось, поэтому однажды вечером, после заката, они вместе влезли на крышу дома. «Видишь тот хребет? — спросил Уолгаст. — Это Каскадные горы. Если со мной что-то случится, беги туда. Беги без оглядки».

Шли месяцы, но никто не появлялся. Дожди кончились, и однажды утром, выбравшись на крыльцо, Брэд почувствовал: пахло солнцем, весной, переменами. В вершинах деревьев заливались птицы, озеро вскрылось — там, где еще вчера поблескивал ледяной панцирь, темнела вода. Лес окутала зеленоватая дымка, а у самого дома из размокшей земли пробивались крокусы. Возможно, мир летел навстречу своей погибели, но в горах опять царствовала красавица-весна, наполняя все вокруг звуками и ароматами жизни. Какой стоит месяц, апрель или май, Уолгаст не знал: календаря в лагере не было, а в часах, которые он не надевал с осени, села батарейка.

Той ночью Уолгаст в очередной раз задремал на стуле с пистолетом в руках и увидел во сне Лайлу. С одной стороны, сон объяснялся сексуальным голодом, а с другой, был вовсе не о сексе. Итак, во сне он играл в «монополию» с беременной Лайлой. Где они находились, Брэд определить не мог: окружающее пространство, словно часть театральной сцены, скрывала тьма. Почему-то Брэд боялся, что игра навредит ребенку. «Хватит! — твердо сказал он Лайле. — Это опасно», но она не обращала внимания. Брэд кинул кубик и переместил фишку на клетку, где был нарисован полицейский с большим свистком. «Тюрьма, Брэд! — захохотала Лайла. — Садись в тюрьму!» Она поднялась с пола и стала медленно раздеваться. «Поцелуй меня! — попросила она. — Чарльз ничего не скажет». «Почему это?» — удивился Уолгаст. «Потому что он умер, — объяснила Лайла. — Мы все умерли».

Проснувшись, Уолгаст почувствовал: рядом кто-то есть. В тусклом свете догорающих дров Брэд различил фигурку Эми. Девочка стояла у окна и глядела на озеро, потом легонько коснулась стекла.

— Эми, в чем дело? — Он вскочил со стула и шагнул к ней.

В окне мелькнул ослепительный свет, время замерло, а в сознании Брэда, словно на фотографии, застыл образ Эми: девочка зажала глаза ладонями и открыла рот, точно хотела закричать от страха. В небе загрохотало, мощный порыв ветра сотряс дом, оконные стекла вылетели, усеяв пол колючей крошкой, а Уолгаста, как щенка, швырнуло в другой конец комнаты.

Через секунду, пять или десять вернулось ощущение времени, и Брэд понял, что стоит на четвереньках у задней стены. На полу мириадами звезд мерцало битое стекло. Уолгаст выглянул на улицу: над западным горизонтом поднимался исполинский багровый гриб.

— Эми! — позвал Брэд, согнувшись над распростертой на полу девочкой. — Ты порезалась? Обожглась?

— Я ничего не вижу! Ничего не вижу! — Малышка отчаянно билась и разгоняла руками бесформенный ужас. На лице и ладонях Эми блестели осколки, а притянув ее к себе, Брэд заметил: футболка девочки пропиталась кровью.

— Эми, пожалуйста, не дергайся! Дай посмотреть, вдруг ты поранилась!

Девочка замерла, Брэд осторожно стряхнул битое стекло с ее кожи, но ни единого пореза не заметил. Значит, Эми испачкалась в его крови! Где же рана? Уолгаст осмотрел себя и увидел длинный, кривой, как ятаган, осколок, вонзившийся чуть выше левого колена. Стоило потянуть — стекло вышло совершенно безболезненно. Удивительно: в ногу вонзилось три дюйма стекла, а он ничего не чувствовал! Чем это объяснить? Адреналином? Едва вспомнил про боль, и вот она, пожалуйста! Подкатила тошнота, перед глазами зарябило…

— Брэд, где ты? Я ничего не вижу!

— Я здесь, милая, здесь! — Боль перепутала все мысли. Неужели он умрет от кровопотери? — Открой глаза.

— Не могу. Больно!

«От кратковременного, но мощного теплового воздействия у нее ожог сетчатки, — подумал Брэд. — Бедняжка смотрела в самый эпицентр взрыва, а громыхнул он не в Портленде, не в Сейлеме и даже не в Корваллисе, а на западе. Шальная бомба взорвалась? Чья она? Сколько еще взрывов ждать? Какую цель они преследуют?» Ответ сомнений не вызывал: ядерный взрыв был лишь очередным спазмом бьющегося в предсмертной агонии мира. А ведь накануне утром, выбравшись на солнышко, Уолгаст решил, что худшее позади! Какая наивность! Наверное, весна в голову ударила…

Уолгаст перенес Эми на кухню и зажег свет. Каким-то чудом стекло в окне над раковиной не пострадало. Брэд усадил девочку на стул и быстро перевязал ногу тряпкой. Эми плакала, зажав руками глаза. Обожженная тепловой вспышкой кожа на лице и кистях покраснела и начала облезать.