Перерождение

Никогда прежде мне не случилось освоить такой своеобразный аттракцион. Когда была ребенком, их еще не было везде и всюду, а потом все как-то не до веселья было и, вообще, не по возрасту. Поэтому я еще стояла, неуверенно покачиваясь, посредине синего резинового полотна, тогда как Риэр уже вовсю рисовался, прыгая на все лады и даже делая сальто. Кажется, единожды отпустив тормоза, он уже не собирался останавливаться, намереваясь веселиться по полной, и пофиг на окружающих. А может, я просто зависла, любуясь, как же все-таки потрясающе мой мужчина владеет своим телом. Первый раз тут, как и я, но вот пару минут – и он уже местная звезда трюков. А еще он охренеть как смеялся. Хрипло, раскатисто, свободно, от всей души. Так… как будто был бесконечно счастлив сейчас. Никогда прежде не видела его таким, и мое сердце заходилось, то замирая и сжимаясь, то неожиданно взрываясь, становясь огромным от очередного густого бархатистого переката его радости, заполняя все пространство за ребрами и лишая легкие пространства для вдоха. Господи, я ведь люблю его! Как так вышло-то? Стремительно, безумно, отчаянно глупо… бесконечно потрясающе. В какой бы заднице ни пребывал мой инстинкт самосохранения, прошляпивший тот переломный момент, после которого нет возврата, пусть там теперь и остается. Как бы дальше ни пошло, я собираюсь кайфовать и упиваться тем, что имею!

– Ну давай же, пупс! – подначил меня Риэр, в очередной раз перевернувшись в воздухе. – Это офигеть как круто!

Я вдохнула и подпрыгнула, но опустившись, на ногах не удержалась и плюхнулась на спину. И тут же накрыло уже знакомой слепотой, подарив новое видение-воспоминание.

Темная подворотня клуба, терпкий запах крови, шерсти, пота, страха и смерти. Я возвращаюсь в человеческую ипостась, сдерживая вой от болезненной скоростной регенерации, и моргаю, оглядываясь вокруг и поднимаясь с остывающей туши Мурата. Взгляд цепляется за клочок смутно-белого в нескольких метрах у глухой кирпичной стены, и неожиданно сердце грохает о еще не совсем зажившие ребра молотом, а потом прыгает куда-то вверх, врезая в горло, как пудовый кулак. Запах крови и смерти. Смерти. Чертова девчонка лежит на спине без движения, бессильно раскинув свои тонкие ручки-ножки. Голова запрокинута, даже в темноте видно, что лицо окровавлено и на нем застыло выражение агонии. Кривясь, шагаю ближе, нутро сворачивает противным узлом. Запах смерти. Смерти. Неужели мертва?

– Дура, мелкая ненормальная стервозина, зачем полезла в драку! – рычу от непонятной, больше не физической, боли, подходя и бухаясь на колени. – Я тебе бежать приказал! Дура, дура упертая!