Перерождение (история болезни). Книга вторая. 1993–1995 гг.

Октябрь. Москва. Узнал, что 4-го в 16.00 назначено шествие левых сил от Смоленской площади в сторону мэрии и Белого дома. Договорились о встрече в сквере напротив Министерства иностранных дел. Мотив – годовщина кровавого побоища у Останкино. Пришел вовремя, встретился с братом, прибывшим с группой товарищей из «Трудовой Рязани». Народ быстро скапливался. Неожиданные встречи: массивный Шашиашвили, рядом, окруженная людьми, стройная, с красивой копной волос, в миниатюрных туфельках Сажи Умалатова. Неподалеку Алкснис, спокойный, плотный. Вокруг него люди. Вопросы. Отвечая на них, он подчеркнул, что войска МВД оснащаются танками, БТРами даже в большей мере, чем армейские части. Что бы это значило? Собственный народ становится во все большей мере объектом нападения. Макашов оказался небольшого роста, совсем не авантюрен, как его показывает телевидение. Еще три года назад – командующий ПриВО, генерал-полковник. Негромким голосом он говорил о необходимости сплочения и подготовки к новым боям.

Вокруг, прямо на траве, лежали газеты левого направления, брошюры, плакаты. Поэты читали стихи, в том числе Б. Гунько. Люди, в ожидании начала марша, ходили со свернутыми флагами, транспарантами. Встречаются ребята с визитками на груди и с красными повязками на руках (служба безопасности «Трудовой России»). С крыши высотного дома ведется видеонаблюдение с применением спецаппаратуры.

Наконец, колонна выстроилась и тронулась. У Бородинского моста остановилась, чтобы упорядочить шествие. Здесь и КПРФ, и РКРП, и их районные отделения, «Трудовая Москва», «Рязань», «Курган», «Калуга» и т. д. Шел и отряд РКСМ.

Оглянулся: колонна растянулась, стоя плотными рядами по 15 человек в шеренге, до Смоленской площади. В ее задних рядах – грузовик с погребальным колоколом. Вновь пошли, временами быстро. Пели песни. Между колонн шныряли фото– и кинокорреспонденты. Народ резковатый, турнули одного с камерой на тротуар: «Че снимаешь, все равно на телевидении не покажете рабочий класс. Пошел вон!» Но в целом порядок был отменный. Периодически многоголосый рев толпы разносил по Москве-реке проклятия режиму. Милиционеры в плащах стояли на тротуарах – по одному у каждого столба и вдоль набережной. С балконов, на которые высыпали жители, неслись и возгласы поддержки, приветствия цветами и флажками, и – ругательства. А чаще – тупо смотрели, из любопытства (как год назад на мосту недалеко отсюда, когда обстреливали Белый дом). Многие в колонне встречались впервые с прошлогодних событий, обнимались. Все это напоминало фронтовое братство.

Когда колонна подтянулась к Краснопресненскому мосту, ее конец был еще у Бородинских ворот. Затем она завернула вправо и подошла к зданию мэрии. Последовала команда: «Стой. Рядам развернуться к зданию». Люди заняли все пространство – от недавно возведенной решетки Белого дома до подножия мэрии. Я прикинул: было от 300 до 400 тысяч человек. На возвышение перед зданием вышли десятка два людей, установили радиоустановку. Можно было различить лица Анпилова, Умалатовой, Макашова, Ачалова, Терехова, Гусева (первый секретарь МК РКРП), был кто-то от КПРФ. Стояла монашка в черном. Шел шестой час вечера. Голубело вечереющее небо, реяли красные знамена, люди держали портреты Ленина, а некоторые и Сталина.

Митинг открыл и затем вел В. И. Анпилов. О памяти погибших, о продажном и антинародном курсе режима, о невозможности согласия с угнетателями, о голоде, о нищей доле детей рабочих, о необходимости сплоченности, о важной роли Движения «Трудовая Россия», Российской коммунистической рабочей партии. Менялись ораторы. Многие говорили не лозунгово, а по делу, разъясняли. Вероятно, все же было что-то (о политической стачке), что уже повторялось на подобных митингах, и «не работало». Это вызывало споры. Рядом женщина возмутилась, что неодобрительно отозвались о соцпартии (Р. Медведева). Ее тут же послали подальше. Нетерпимость очень выражена: люди накалены. Рефрен массового скандирования: «Советский Co-юз! Советский Co-юз! Убийцы! Убийцы!».

Страстно выступила осетинка об утрате интернационализма. «Люди гибнут, а эта п… р… ездит по Европе, не просыхая!» Монашка оказалась из Сербии. Она слала привет славянам, «братам», просила о сплочении, показывая, что, если кисть сжать в кулак, нас не одолеешь. Когда стала говорить о жидах, Анпилов отнял у нее микрофон и сказал: «Спасибо, но мы интернационалисты и не можем отбрасывать никого».

Долго еще выступали люди. Спели «Интернационал». Закрыли митинг принятием резолюции морем рук. Но и после этого люди рвались к микрофону…

Темнело. Включили высокие мощные лампы. Мы с братом пошли потихоньку в сторону метро. Подошли к мостику, где год назад было особенно много погибших. Народ не обращал никакого внимания на стоявший здесь частокол милиционеров, но и те не нарывались.