Перерождение (СИ)

Его брови гневно сошлись на переносице.

– Не много ли ты себе позволяешь? – прорычал он сквозь зубы.

– Не поняла? – действительно растерялась Аттика.

??????????????????????????

– Я беру, что хочу, когда хочу и в любом количестве, – продолжил он. – Ради этого мы все здесь рискуем жизнями. Чтобы такие, как ты, грели жопы за забором и наслаждались тем, что мы принесём и решим отдать.

– Ты дебил? – разозлилась Дива, привлекая к себе внимания. – Ты где здесь забор видишь? Кто здесь жопы греет? Если только вы спасаете свои, скрываясь в нашем доме.

– Заткни свою голограмму или хуже будет, – прорычал главарь.

– Одхан, – спокойно-высокомерно произнесла Дива, упрямо сложив руки на груди. Совсем как Атти.

Из угла вырвалось нечто тёмное, огромное с горящими глазами и бросилось на пришлых.

– Только не убивай! – успела в ужасе выкрикнуть Аттика, и в результате те, кто не успел выбежать самостоятельно, были выброшены на улицу.

Дверь демонстративно-раздражённо с треском была захлопнута огромной чёрной тенью с горящими красными глазами и длинными до пола руками с жуткими когтями.

Атти вперила в домового сердитый взгляд.

– Почему ты вообще её послушал? – спросила она.

– Я – твой хранитель, – ответила за него Дива.

«Эти двое точно споются и станут не разлей вода», – подумала Аттика.

– Я – это ты, по сути, – продолжала раба айкора, связанная с ней общей нейронной сетью. – Только умнее. Гораздо, – не удержалась она, чтобы не добавить. – И благо, Одхан это понимает.

Аттика бросила на него взгляд, он свой красный виновато отвёл, но перечить Диве не стал.

– Я увидела опасность, – продолжала тем временем интеллект выгораживать домового. – И предотвратила её.

– А о последствиях ты подумала, супер-мозг? – спросила с неё Аттика.

– Ой, я тебя умоляю, – махнула наманикюренной полупрозрачной ручкой голограмма. – Люди никогда не верят в то, что не могут объяснить. Точнее, что не может объяснить их мозг. А он обязательно подбросит им какую-нибудь идейку, что произошло «на самом деле». Например, что флора пробилась в дом или они грибочков на ужин каких не тех съели или ещё какую–нибудь хрень. Не говоря уж о том, что я не уверена, что кто-нибудь из них доберётся до города.

Словно в подтверждение этому где-то далеко послышались удаляющиеся крики ужаса и смерти.

Аттика не стала выходить и вновь просить землю за охотников.

Каждый сам определяет свою судьбу.

Любое действие, даже мысль имеют значение…

***

Охрана разбудила мэра среди ночи.

– Это Ран, – доложили они. – Говорит, срочно.

Гвилим скривился.

Он недолюбливал своего братца, на которого родители нарадоваться не могли, и соперничал с ним всю жизнь, пытаясь тоже стать кем-то. Для них. Ради них. Чтобы они, наконец, стали его замечать. Гордиться. Как Раном…

Лим сел на постели и потёр переносицу, пытаясь проснуться.

С годами понимаешь, что подобное соперничество и родаки очень помогают в жизни чего-то добиться.

По сути, всем, что он имеет сейчас, он обязан своим старикам, которые его вечно недооценивали и козлу братцу-молодцу.

И себе, конечно, в первую очередь, – справедливости ради заметил он.

Ибо варианта развития его судьбы в данной семейке было минимум два: смириться с мнением семьи, что он никто, и спиться или сколоться, забив на свою жизнь, либо…

Мэр поднялся с постели, разминая широкие плечи.

Когда-то, кстати, он был слабым полудохлым астматиком, но опять же братец-геркулес… нет. Сам Лим не позволил себе таким остаться.

Пусть тогда стимулом была боль. И зависть.

Главное результат.

Мэр подошёл к зеркалу.

Бровь его рассекал страшный шрам.

Он и повоевать успел в своё время.

Провёл пальцами по другому шраму меж рёбер – до сих пор помня ту адскую боль, когда его проткнула одна из оживших ветвей какого-то кустарника.

Лим отвернулся от зеркала. Натянул футболку и спортивки и покинул спальню.

Насколько он знал, Ран покинул город дня четыре назад, отправившись в рейд.

Что там у него стряслось?

Мэр на секунду замер в дверях, увидев брата с ног до головы в крови и в драном обмундировании.

Всего на секунду.

Он быстро вернул себе привычное самообладание и прошёл к барной стойке.

– Виски? – предложил он.

– О, да-а-а, – протянул Ран.

– Рассказывай.

– Она сказала, что работает в городе, – начал зло брат. – У тебя в охране ворот вообще дебилы работают?! Они в камеры хоть иногда смотрят?! Им не показалось странным, что какая-то тёлка каждый день туда-сюда шляется, ещё и без щитов?!!!

– Успокойся, – спокойно отозвался Гвилим, поворачиваясь и протягивая Рану стакан с виски. – Давай по порядку.

*

– Пришла? – скривилась при виде Аттики в раздевалке Эллен.

– Почему я должна была не прийти?

Эллен безразлично повела плечом, отвернувшись.

Аттика начала переодеваться. Эллен вроде уже была готова приступить к работе, но что-то настойчиво и раздражённо делала в ящике. У неё явно что-то не получалось.

– Так и знай! – вдруг резко повернулась она к Атти, – мне извиняться не за что! Я поступила по регламенту.

Аттика ошеломлённо застыла, а потом мягко улыбнулась: у девчонки-то совесть есть. И Душа. Не всё потеряно, оказывается.