Перерожденная

При виде вошедшей Базианы заставила себя улыбнуться. Конечно, я была рада ее видеть, но сейчас это единственное проявление радости, на какое оказалась способна.

— Как же я рада, что ты вернулась, Тея, — произнесла женщина, подходя ближе.

Сама я не могла сказать того же, не покривив душой, поэтому со вздохом проговорила:

— Рада тебя видеть.

— Ну и долго еще будешь в постели валяться? — бодрым голосом воскликнула она. — Между прочим, к тебе уже неоднократно посылали записки с просьбой о встрече. Но Эрбин велел пока тебя не будить.

— Кто посылал? — без особого интереса спросила я, не шевелясь.

— Некая Криспина из клана Барате и Асдусциас Дарнадар. Знаешь таких?

Она подмигнула мне с заговорщицким видом. Я тут же резко села на постели.

— Криспина? Асдус? Где они?

— Если хочешь, можем хоть сейчас послать им ответные послания, что ты не против личной встречи.

— Как все усложнилось у вас, — заметила я с неудовольствием. Друзей хотелось видеть немедленно. Одно упоминание о них немного притупило чудовищное состояние опустошенности.

— Они теперь не жители нашей Обители, — пояснила Базиана, — потому не так просто могут проникнуть за ее стены. Так когда ты будешь готова принять их?

— Да хоть сейчас! — с жаром воскликнула я, вскакивая с кровати.

— Отлично. Тогда пока приводи себя в порядок, а я распоряжусь принести тебе завтрак и отправлю записки.

При мысли о завтраке настроение немного померкло. Я судорожно сглотнула, вспоминая, как питалась в мире смертных. Возможности просто пить кровь из чаши там, разумеется, не было. Приходилось действовать так же, как другие вампиры в подобных обстоятельствах. Пить из живых людей, а потом заставлять их забывать о случившемся. Тогда у меня была цель, которая помогала отгонять мысли о моральном аспекте того, что делала. Но сейчас… Осознание того, кто я есть и кем останусь до конца своих дней, вызывало мутное тяжелое состояние внутри. Что-то сродни тошноте и отвращению.

Базиана заметила мое состояние и с тревогой положила руку на мое плечо.

— Ты в порядке?

— Да, — солгала я, избегая ее взгляда.

Пусть я хорошо относилась к Базиане, но не чувствовала, что хочу сейчас изливать ей душу. Да и вообще кому бы то ни было. Кроме, пожалуй, Эрбина. Тут же захотелось увидеть его, услышать пусть и банальные, но такие необходимые слова: «Все будет хорошо».

— А где Эрбин? — спросила у Базианы.

— Уехал по делам, — откликнулась она и я тяжело вздохнула. — Знаешь, — поколебавшись, добавила женщина, — твой уход нелегко ему дался.

Я сцепила зубы и опустила голову, в полной мере осознавая, какой эгоисткой была. Да и сейчас ненамного ушла от этого. Зная, что никогда не смогу ответить на чувства Эрбина, беззастенчиво пользовалась его расположением, искала в нем помощи и поддержки.

Что если настало время платить по счетам? Да, я никогда не смогу полюбить его так, как он любит меня. Но может, ему вполне хватит моего тела? Я стану тем, кем он хочет меня видеть. Его возлюбленной. Пусть хоть кому-то во всей этой ситуации будет хорошо. Конечно, не сейчас. Должно пройти время, чтобы я допустила даже мысль о том, что ко мне могут прикоснуться чужие руки. Сейчас же одна мысль об этом вызывала ноющее болезненное чувство внутри.

Мой Диор. Где же ты сейчас? Думаешь ли обо мне?

Я мысленно отхлестала себя по щекам, запрещая себе даже думать о нем. Слишком больно! Слишком сильно хочется от этого просто вытянуться пластом на кровати и лежать так, без еды, без малейшего желания что-то делать. А от этого я причиню боль не только себе. Здесь есть те, кто меня любит, кто многое сделал ради меня. Хватит быть эгоисткой и думать только о себе!

— Теперь все изменится, — тихо сказала я.

Базиана задумчиво посмотрела на меня и, ободряюще потрепав по щеке, вышла из комнаты. Я же отправилась в ванную, где долго отмокала в воде с ароматной пеной и тупо вглядывалась в мраморную стену.

Надевать на себя одежду богатой женщины тоже было непривычно. Снова ощущение неудобства, словно меня заковали в панцирь, мешая нормально дышать. Я успела отвыкнуть от этого чувства. Горькая улыбка тронула губы. Мое сердце теперь тоже в таком же панцире. Пусть моя болезненная, невозможная любовь останется в нем, запрятанная в такие глубины души, куда доступа нет никому.

С Криспиной мы встретились в комнате для посетителей, располагающейся рядом с оранжереей. Подруга вошла в комнату и у меня перехватило дыхание от изменений, произошедших с ней. Элегантная, сдержанная, даже холодная. Ее кожа теперь казалась почти неживой. Безупречная и белая, словно девушка была скульптурным изваянием. Неброская утонченная красота теперь стала более заметной. Возможно из-за слишком яркого блеска в выразительных, загадочных темных глазах.

Почему-то показалось, что Криспина будто тоже спрятала настоящие чувства за панцирем сдержанного достоинства. Но это ощущение оказалось мимолетным, не успев вызвать сожаления и горечи.