Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

слышать, его ушные мембраны перестают пропускать звуки.

Он только видит ее. Не слышит. Чувствует, как она отталкивается от него и уходит. Быстрыми шагами, неровной походкой. В

его жизни больше нет Ее. За окном будут все те же пейзажи, перспективы и панорамы. Но скоро он станет ненавидеть

слепящее солнце, потому что через него не просвечивается небо; не сможет переносить громких звуков: они будут

отдаваться в голове бесконечным скретчем. Одиночество будет сыпаться мелким песком, постепенно забивая нос и рот,

пока тоска озверело не завоет в уши.

Он еще ничего такого не чувствует. Но уже хочет напиться.

Закрывает глаза. Чтобы не видеть, как закрывается за ней дверь.

Рада выбегает на улицу, на ходу запахивая пальто. Останавливается, резко вдыхая ледяной воздух. Водитель открывает

перед ней дверцу автомобиля, и только теперь до Рады доходит, что Гера не отправил его. Не сказал, что тот свободен, как

делал это обычно. Вот оно то самое смутное ощущение чего-то неправильного, что преследовало ее с того времени, как они

вышли из машины и поднялись в квартиру. Он знал, что она уйдет. Гергердт знал!

Еле слышным эхом всплывают в памяти слова: «…ты сама уйдешь… ты уйдешь сама…»

Все это время он жил с ней и знал, что она уйдет. Он к этому готовился!

Рада садится в салон и сжимается в сплошной болезненный комок, внутри у нее месиво. Кажется, и снаружи она теперь

выглядит так же. Но не уйти не могла. Ей нужно. Нужно отдышаться. С собой она взяла только сумку, в которой лежал

кошелек, сотовый и ключи от квартиры.

Из упрямства или эксперимента, но Дружинина не называет адреса. Водитель привозит ее к дому, открывает дверцу,

помогает выбраться из машины. Рада подходит к своему подъезду и останавливается, словно забывая, что делать.

— Простите, — извиняется мужчина.

Берет сумку у нее из рук, сам достает ключи. Дружинина позволяет ему сделать это, ей все равно. Он открывает подъездную

дверь, вводит Раду внутрь, вызывает лифт, сам нажимает кнопку этажа. Рада уже ничему не удивляется, глядя как он

вставляет ключ в замок.

— Заприте дверь, — говорит напоследок, пропуская ее в квартиру и возвращая сумку.

Она кивает, обессиленно прислоняясь к стене. Смотрит на себя в зеркало прихожей и не узнает. Вздрагивает от стука в

дверь.

— Заприте дверь, — снова доносится с той стороны.

Собравшись с силами, Рада закрывает дверь на замок.

fima 07.11.2015 00:21 » Глава 26

Сообразите, что весь ужас в том, что у него уж не собачье,

а именно человеческое сердце.

И самое паршивое из всех, которые существуют в природе!

«Собачье сердце»

Совсем чужая ей эта квартира. Ничего, никакая вещь не вызывает ощущения тепла и радости, как бывает, когда

возвращаешься домой.

И ведь все сама выбирала: мебель, декор. Пыталась соблюсти определенный стиль, создать настроение и хоть какое-то

подобие уюта. Но она, эта квартира, все равно так и не стала Раде домом. Здесь как в гостинице — красиво, удобно,

стильно… и холодно. До онемения в пальцах холодно. Надо что-то делать, что-то думать, но сил нет. Разве что самую

малость. Только чтобы поплакать.

Рада сбрасывает с себя пальто, с трудом стягивает сапоги: одеревенелым пальцам сложно даются мелкие движения.

В спальне она включает телевизор и убавляет звук до не раздражающей уши громкости. Не раздеваясь, ложится на кровать

и заворачивается в покрывало. Не хочется, чтобы тела касались прохладные простыни. Ей не нравится, как они пахнут, —

никак. Ей не нравится эта квартира с пересушенным застоялым воздухом.

Бездумно Рада смотрит в экран, боясь закрыть глаза и увидеть фото с могилами насильников, но неожиданно для себя

самой засыпает крепким сном без сновидений.

На следующий день Дружинина просыпается рано. Телевизор так и работает, передавая семичасовые новости. Она

принимает душ, находит в шкафу удобные вещи. Оценивая свой внешний вид в зеркале, здраво признает, что лучше в таком

состоянии нигде не появляться, но голод выгоняет ее на улицу. Дома ни крошки. Ни чая, ни кофе, ни какого-нибудь засохшего

печенья.

Рада выходит из подъезда, радуясь, что надела ботинки на ребристой подошве. На улице очень скользко и еще темно. С

растрепанных облаков сыпется снег. Звенящий мороз хватает за щеки, как будто приветствует. Они ведь с Герой не сидели

дома, всегда куда-то ходили, ездили, но сейчас она выходит одна с чувством, словно ее выпустили из заточения. Так

непривычно одной. И неуютно.

Медленно она идет по тротуарной дорожке, иногда скользя, иногда взмахивая рукой в попытке ухватиться за пустое

пространство и удержать равновесие. В круглосуточном магазине долго выбирает, что купить. Ничего не хочется. В конце