Пересадка

Да, я об этом думал. Об этом думают все, никуда не денешься. Я догадывался, что встреча со скакуном должна быть именно такой: в грязном баре у пересадочной станции, за кружкой разбавленного пива. Но я не предполагал, что это будет похоже на какую-то вербовку… которую проводит полупьяный босяк в красной рубахе и болотных штанах.

– С тебя я возьму пятьдесят тысяч, – сказал мужчина. – Не торгуйся, это непозволительно дешево. Знал бы профсоюз, как я ломаю цену… – Он пренебрежительно усмехнулся. – Но профсоюза больше нет, сегодня я монополист. Пятьдесят тысяч. Во-первых, я на мели, и для начала мне нужно хоть что-то. Во-вторых, больше ты не заплатишь. Больше у тебя нет.

– Мне нужно знать подробности.

– О-о!.. Хочешь, чтобы я выложил свои секреты? Даже не получив аванса?!

– Но если я собираюсь тебе доверить…

– Твое тело и твой разум представляют ценность только для тебя самого. Ну подумай: на кой черт мне сдалось это пузо, эта лысина, эти подавленные юношеские…

– Достаточно, – оборвал я.

Скакун замолчал, но лишь для того, чтобы допить мое пиво.

– Уже решил, с кем махнешься? – спросил он. – Ах, тебя беспокоит технология… Объясняю в общих чертах. Мы с тобой проходим через рамку. Одновременно. Что?.. Запрещается?.. Плюнь. Говорю тебе: я два года отработал на станциях, киб-координатору нет никакой разницы. Момент транс-портировки засечь невозможно, поэтому я вхожу уже заряженный: краш-чип получил задание и ждет, когда его можно будет выполнить. Можно будет – как раз во время транс-портировки. Мгновение между стартом и финишем. Да, да, то самое «мгновение». Для координатора это процесс, и для краш-чипа – тоже. Крашер ищет информ-пакет, максимально соответствующий нашему заказу. То есть нащупывает подходящего пассажира, который, как и мы, находится между стартом и финишем. В пути.

– А если не нащупывает? Если не находит?

– Иногда поиск длится несколько часов. Мы будем входить в рамку и выходить из нее, входить и выходить, входить и выходить. С первого раза не получается никогда. Но никогда еще мне не требовалось больше двадцати пересадок. В матушке-галактике много народу. Очень много. Мы обязательно что-нибудь подберем.

– Мне не нужно «что-нибудь». Я вообще не решил, стоит ли мне…

– Решил, решил. И не сейчас. Если бы не решил, ты бы давно уже вызвал транс-полицию.

Я не стал спорить и заказал еще пару пива.

– Так вот, крашер находит хорошую кандидатуру, – отхлебнув, продолжал скакун. – Затем взламывает шестые архивы, его и твой. И кое-что в них переписывает. Финишный контур собирает те же два тела, в полном соответствии со спецификацией. Откуда ему знать, что ваши спецификации сфабрикованы? Для системы все корректно, подмену чувствуешь только ты и тот, с кем вы махнулись. Первый, второй и пятый архив меняются местами.

– Пятый?.. – Я слегка растерялся. – Еще и пятый? Память?!

– Зачем тебе чужое тело с твоей памятью? Что она в нем будет делать? Что она собирается помнить – про другое тело? Ну конечно, родной для тебя чужая память становится не сразу. Сутки. Реже – двое.

– Я как-то… честно говоря… Нет, я не согласен.

– Дура-ак! Это раньше менялись только телами. Ну и что?.. На первой же очной ставке потерпевший сообщит о тебе все, а ты даже не сможешь сказать, откуда у тебя взялся шрам на ноге и в каком году тебе удалили аппендикс.

– Но как же моя память? Это же и есть – я сам!

– Ничего подобного. «Ты сам» – это третий и четвертый архивы. Вот в них-то и содержится твоя личность. То, что передалось по наследству, и то, что ты нажил с годами. А память – это… ну вроде как база данных. Меняем одну базу на другую, и все дела.

– Но ведь «Я» – это мое знание жизни, оно сформировано на основе самой жизни, и если память о ней окажется чужой…

– Конфликт архивов неизбежен. Но это временно, к хорошему быстро привыкают. Зачем тебе вспоминать детство в нищем квартале? Гораздо интересней помнить, что ты сын миллионера.

– И… верить в это?..

– И верить! – поддержал скакун. – Даже не верить – знать! Ну?.. Что ты скажешь?

– Сорок.

– Что?..

– Сорок тысяч, этого довольно.

– Эээ, дружище! – Мужчина неприязненно сощурился и передвинул на столе кружки. – Сорок пять.

Я вздохнул.

– Нужен приблизительно ровесник…

– Этого мог бы не говорить, – произнес он.

– Физически здоровый, привлекательный, без особых…

– Нет, наверно ты платишь пятьдесят тысяч за возможность побыть слепым парализованным идиотом!

– Сорок пять, – возразил я.

– Конкретные пожелания имеются?

Я развел руками:

– Вряд ли.

– Как тебя зовут, клиент?

– Мёбиус, – ответил я негромко.

– Как?!

– Мёбиус, – повторил я.

– Вот же… н-да… Это имя или фамилия?

– И то и другое.

– Ну надо же… А я – Карл Грифус. А ты, стало быть, Мёбиус Мёбиус?

– Хуже.

– Да куда уж хуже-то?

– Фамилия у меня двойная: Мёбиус-Мёбиус.

– Если полностью, то получается…

– Мёбиус Мёбиус-Мёбиус, – обреченно проговорил я.

– Тяжело тебе, дружище… – Скакун опрокинул в себя кружку и порывисто поднялся. – Идем.