Пересадка

Жизнь в городе так сильно отличается от жизни в сельской местности на севере, что детям трудно к этому привыкнуть; они чувствуют себя не в своей тарелке, они полны сомнений, им здесь не нравится. Тут слишком шумно, жалуются они. Тут слишком жарко. И тут совершенно невозможно побыть в одиночестве! Многие плачут, особенно в первые ночи, от тоски по дому. Однако вскоре завершаются организационные дела, и дети отправляются в школу; там они знакомятся с другими своими сверстниками, которые, оказывается, тоже полны сомнений и недовольны, так же диковаты и застенчивы и так же обуреваемы неясными желаниями. На севере все они уже научились читать и писать, знают основные правила арифметики, а также — помогая родителям — знают азы плотницкого дела и земледелия. Но в школе обучение ведется на более высоком уровне; в городах много библиотек, музеев, художественных галерей, концертных залов; детям преподают основы различных искусств, литературу, математику, астрономию, архитектуру, философию… Здесь также есть возможность заняться любым видом спорта, множеством всяких развлечений, а в центре города каждый вечер танцуют так называемый круговой танец. Кроме того, в городе можно познакомиться и поговорить с кем угодно; здесь множество людей, и все с удовольствием встречаются друг с другом, вместе работают, вместе решают различные проблемы, постоянно стремясь к новому благодаря интенсивной работе мозга, тесному общению и высокому профессионализму.

В городах Отец и Мать редко остаются жить вместе. Жизнь в городах ведется не парами, а группами. Супруги расстаются — каждый следует за своими друзьями, с которыми связан общей целью и профессией, — и видят друг друга лишь время от времени. Дети сперва живут с кем-то из родителей, но через некоторое время тоже выражают желание жить самостоятельно и уходят из дома, переселяются в различные молодежные общежития и коммуны, существующие при колледжах. В городах юноши и девушки живут вместе, как и взрослые мужчины и женщины: половые различия не имеют особого значения, если в них отсутствует сексуальность.

Ибо в своих солнечных городах анзары занимаются всем на свете, кроме секса.

Они исполнены страстей; они любят, ненавидят, познают и созидают новое; они много думают и много работают; они развлекаются, страстно отдаваясь игре; они радуются и страдают; они живут полной и очень насыщенной жизнью, но даже и мысли не допускают о сексе. Если только, как сказал Кергеммег с исключительно чопорным видом, они не философы.

Все достижения анзаров, все памятники их культуры сосредоточены в городах. Их Башни Года и различные общественные здания, фотографии которых я видела в альбоме, который показывал мне Кергеммег, отличаются большим разнообразием — от строгой чистоты до страстного великолепия. В городах они пишут свои книги, там царят их мысль и их вера, там их религия за долгие века обрела строгую, отточенную форму. Вся история анзаров, весь их культурный континуум сосредоточен в городах.

Но весь их жизненный континуум связан с севером.

Кергеммег объяснил мне, что, пока анзары живут на юге, они даже не вспоминают о собственной весенне-летней сексуальности. Мне пришлось взять с него слово (которое он тут же и дал, причем исключительно твердое слово), что это действительно так.

Вот я тут пытаюсь изложить то, о чем он мне рассказывал, и все больше убеждаюсь, что неправильно было бы описывать жизнь анзаров в городах как некое исполнение обета целибата или благочестия, ибо подобный обет всегда связан с неким насилием над природой, с волевым решением во что бы то ни было сопротивляться зову пола. Но там, где нет полового влечения, нет и никакого сопротивления, никакой абстиненции; скорее, это можно было бы назвать — в определенном смысле этого слова, разумеется, — невинностью. Воспоминания о сексуальной стороне супружеской жизни для анзаров — пустой звук, они лишены всякого смысла. Если супружеская пара продолжает жить вместе и на юге или же часто встречается, то только потому, что эти люди очень близки и искренне любят друг друга. Впрочем, они очень любят и многих своих друзей. В городах анзары никогда не живут отдельно от других. В больших многоквартирных домах очень мало возможностей для уединения — но никто особенно к уединению и не стремится. Это некая жизнь в коммуне — общественная (даже, пожалуй, стадная), активная и полная взаимных радостей и переживаний.

Но вот дни снова постепенно становятся жарче, а воздух — все суше; в воздухе словно повисает некое беспокойство. Даже тени теперь падают в разные стороны. И люди все чаще собираются на улицах и ждут, когда же священнослужители объявят солнцестояние. А потом они увидят, как на мгновение остановится солнце, помолчат немного, повернувшись лицом к югу, и начнут оставлять города один за другим.

Вот ушла на север одна пара, потом вторая, потом еще целая семья… Все снова задвигалось; в крови анзаров опять возникло тихое жужжание гормонов — первый намек, воспоминание о том, что грядет царствие тела.