Пересадка

Аффастаса из северо-западной провинции взялись за оружие; ими руководила талантливая школьная учительница Шамато. Партизаны, преданные ей всей душой, в течение семи лет удерживали четыре крупных северных города и все горные районы, успешно сражаясь с войсками Ходуса. Однако во время вооруженного рейда в глубь территории астасоса Шамато была убита.

Стоило Ходусу прийти к власти, и он закрыл университеты. А директорами всех учебных заведений назначил аффанских священников, но позднее, во время гражданской войны, все эти школы были уничтожены — они являлись излюбленными мишенями для снайперов и бомбометателей. В Обтри практически не осталось безопасных торговых путей, границы были закрыты, коммерция замерла; последовал голод, а за голодом — эпидемии. Но coca и не coca продолжали убивать друг друга.

На шестой год гражданской войны с севера в провинцию Обтри вторглись вены. Они практически не встретили сопротивления, поскольку все дееспособные мужчины и женщины погибли или где-то сражались. Армия венов моментально распространилась по всей территории Обтри, вычищая карманы сопротивленцев. Вскоре Обтри была аннексирована, и в течение нескольких последующих веков ее население платило венам дань.

Вены, презирая религиозные представления всех групп населения Обтри, заставили порабощенный ими народ признать единственное божество — Великую Матерь Груди Кормящей — и поклоняться ей. Coca, асастоса и сосаста теперь вынуждены были падать ниц перед огромными изображениями молочных желез, а немногие оставшиеся в живых астаса и афастаса научились танцевать в кружок вокруг маленьких фетишей, изображающих женские груди.

И только народ тиоб высоко в горах сохранял прежний образ жизни; эти бедные скотоводы не имели никакой религии, за которую стоило бы сражаться. Кстати, анонимный автор великой мистической поэмы «Восхождение», благодаря которой провинция Обтри и стала знаменитой не только в мире Махигул, но и во многих других мирах, был тиобом.

Черный Пес

Два племени, обитавших в лесу Йейе, по традиции считались непримиримыми врагами. Едва мальчик из племени хоа или фарим становился взрослым, ему оказывалась великая честь — он получал разрешение участвовать в налете на вражеское селение.

Однако подобные налеты почти всегда встречали достойный отпор; сражения велись на традиционных ристалищах — на просторной поляне в лесу, на пологом склоне холма или в речной долине. После тяжкой схватки, когда бывали ранены или убиты человек шесть или семь, военачальники обеих сторон одновременно объявляли победу, и воины спешили домой, унося убитых и раненых, чтобы затем исполнить победный танец. При этом мертвых ставили вертикально, чтобы и они могли посмотреть на танцующих, прежде чем будут похоронены.

Иногда, благодаря какой-нибудь ошибке или несвоевременному оповещению, навстречу налетчикам никто не выходил, и тогда им приходилось идти дальше и действительно совершать налет, убивая мужчин и уuоняя в рабство женщин и детей. Это была крайне неприятная процедура, которая часто заканчивалась смертью женщин, детей и стариков, а также гибелью многих налетчиков. Так что повсеместно было решено: о налете следует предупреждать заранее, чтобы люди сражались, как полагается, и сражение не выходило из-под контроля.

Племена хоа и фарим не держали домашних животных; исключение составляли маленькие, похожие на терьеров собачки, охранявшие жилища и зернохранилища от мышей. Воины были вооружены короткими бронзовыми мечами и длинными деревянными копьями, также у каждого имелся щит из шкур. Подобно Одиссею, луком и стрелами они пользовались для занятий спортом и для охоты, но не в сражениях. Хоа и фарим сеяли зерно и сажали клубневые овощи на лесных полянах, а каждые пять-шесть лет переносили свои деревни на новое место и возделывали новые поля. Всю сельскохозяйственную работу выполняли женщины и девочки; они же занимались собирательством, готовили пищу, переносили с места на место жилища. Это называлось отнюдь не «работой», а «тем, что делают женщины». Рыбной ловлей тоже занимались женщины. Мальчики ставили силки на древесных крыс и на кроликов, мужчины охотились на мелких рыжих лесных оленей, а старики решали, когда пора начинать сев, или переносить на другое место деревню, или посылать очередной отряд налетчиков на вражескую территорию.

Во время налетов погибало так много молодых мужчин, что стариков в деревне оставалось не слишком много, так что даже если они порой и спорили, пора ли начинать сев или переносить на другое место деревню, то уж насчет времени очередного налета они могли договориться всегда.