Пересадка

В течение двух-трех последующих поколений спор продолжал тлеть, и временами жители Гьюя совершали вооруженные вылазки на противоположный берег ручья, в те земли, на которые они предъявляли свои права. Берег ручья длиной примерно в полторы мили служил постоянным поводом для раздоров. Ручей Алон напоминал скорее небольшую речку — ярдов тридцать в ширину в наиболее мелком месте и гораздо уже там, где его бег сдерживали берега футов пять высотой. Кроме того, в северном его конце — как раз на той территории, вокруг которой и шли споры, — было несколько неплохих заводей, где водилась форель.

Вылазки жителей Гьюя всегда встречали ожесточенное сопротивление, но если им все же удавалось каким-то образом удержать кусочек суши на западном берегу ручья Алон, они быстро возводили там нечто вроде стены, полукругом обнося ею территорию вдоль ручья. В таких случаях жители Мейюна, собравшись с силами, штурмовали стену, разрушали ее, отгоняли захватчиков на тот берег и возводили другую стену, но уже на восточном берегу ручья.

Однако именно в это место на берегу ручья скотоводы Гьюя привыкли гонять свои стада на водопой, так что они тут же начинали ломать возведенную жителями Мейюна стену, а лучники Мейюна стреляли в них, попадая то в человека, то в корову. И тогда уже в сердцах жителей Гьюя вскипал гнев, и из ворот города изливались новые вооруженные отряды, которые вновь захватывали земли к западу от ручья Алон. Приходилось вмешиваться миротворцам. Собирался Совет Отцов Мейюна, собирался Совет Матерей Гьюя; они выносили решение о прекращении битвы, они посылали на поле брани гонцов и дипломатов, и те сновали туда-сюда через ручей, пытаясь как-то урегулировать данную проблему, но все их усилия оказывались тщетными. Хотя нет, порой им все же удавалось достичь кое-каких результатов, но затем в один прекрасный день обязательно случалось что-нибудь непредвиденное. Например, какой-нибудь пастух из Гьюя перегонял свое стадо через ручей на богатые пастбища, где с незапамятных времен паслись коровы обоих городов, а мейюнские пастухи, окружив нарушившее границу стадо, угоняли его на свою территорию и запирали в загоне, обнесенном высокой изгородью. И пастуху из Гьюя ничего не оставалось, как вернуться домой, горестными воплями призывая гнев Балта обрушиться на головы бессовестных воров. Или же два рыболова, всю жизнь ловившие рыбу в тихих заводях Алона выше того места, где скот переходит ручей вброд, начинали вдруг спорить о том, в чьих это озерах они ловят рыбу. Порой дело доходило до драки, и тогда каждый из них бросался в свой город, призывая немедленно изгнать захватчиков. И все начиналось сначала.

Не так уж много людей погибло во время этих столкновений, но все же в обоих городах то и дело хоронили совсем молодых мужчин, и наконец Совет Матерей Гьюя решил, что эту кровоточащую рану следует раз и навсегда вылечить, причем без кровопролития. И, как это бывает довольно часто, небольшое изобретение породило значительное открытие. Рудокопы, добывавшие медь в шахтах близ Гьюя, незадолго до этого изобрели довольно мощную взрывчатку. В ней-то Совет Матерей и увидел средство для решения этой территориальной проблемы.

Они приказали начать работу, объем которой был поистине огромен. Охраняемые лучниками и копейщиками, жители Гьюя яростно копали землю, закладывая взрывчатку, и в течение двадцати шести часов сумели изменить русло Алона на протяжении всех спорных полутора миль. С помощью взрывчатки они направили ручей значительно западнее прежнего русла, по той территории, границы которой считали своими законными. И новое русло Алона проходило как раз вдоль той линии, на которой сохранилось немало развалин тех стен, которые строили жители Гьюя и разрушали жители Мейюна.

Затем они послали в Мейюн гонцов, дабы те в вежливой и учтивой форме объявили, что между городами восстановлен мир, поскольку та территория, на которую всегда претендовал Мейюн — то есть восточный берег Алона, — отойдет им, если пастухам Гьюя будет разрешено пригонять стада на водопой в определенных местах на восточном берегу ручья.

Большая часть Отцов Мейюна были готовы согласиться с этим предложением, хоть и понимали, что коварные правительницы Гьюя их обманывают; но им уже надоел этот спор из-за кусочка пастбища не более двух миль длиной и всего в полмили шириной. Зато теперь, говорили они, их право ловить рыбу в озерах Алона более уже не будет подвергаться сомнению. Они настаивали на том, чтобы согласиться с внезапным изменением русла ручья, но их более упрямые противники категорически отказывались иметь дело с «этими мошенницами». Главный Молочник Мейюна произнес прочувствованную речь о том, что каждый дюйм этой драгоценной земли полит кровью сыновей и внуков Мея и освящен звездным плащом Тарв. И его речь полностью перевернула результаты голосования.