Пересадочная станция

«Ну, как же без этого?» – Усмехнулся Семёныч, останавливая прижавшийся к обочине микроавтобус и нажимая кнопку автоматического опускания стекла.

– Добрый вечер. Старший сержант Никулин, городская инспекция. Предъявите ваши документы.

– Пожалуйста, инспектор. Сами бывшие… – Сказал Семёныч, подавая в окно пенсионное, права и «сорку2».

– Что везёте, Семён Семёнович? – Спросил инспектор, освещая салон фонарём. – Грибы? – Он засмеялся, увидев стоящую на полу корзину и на переднем кресле рюкзак. – Не поздно для грибов?

– Сердечко прихватило, пришлось пережидать пока пройдёт… – сказал водитель.

– Лекарства пили? – С надеждой в голосе спросил инспектор, близко придвигая к окну свою голову.

– Только нитроглицерин, – усмехнулся Семёныч. – У меня сын инспектор, я в курсе, что пить нельзя…

– А как фамилия? А… понятно. Счастливого пути. – Он козырнул, отдавая документы левой рукой.

Семёныч поблагодарил и отъехал. До дома он добрался без происшествий. Войдя в квартиру, поставив корзину и сбросив рюкзак с «опятами».

– «Маслята – патроны, а «опята» – баксы» … Забавно…», – посмеялся Семёнов.

В его холостяцкой квартире было прибрано. Семёныч не любил бардака. Просыпаясь, он перво-наперво, прибирался. Потом делал зарядку, если хватало сил, но чаще, сама приборка ею и являлась.

Выбрав из рюкзака в таз опята, он отнёс все грибы в ванную, уселся поудобнее и стал их перебирать. На деньги он практически не взглянул. За свою оперскую жизнь, он не раз видел много денег, правда чужих, но много, и привык к ним относиться спокойно, как врач к человеческим страданиям. Без эмоций. Не однажды его пытались подкупить. И за что-то, и просто так, «на крючок». И суммы были приличные. Но «обликоморале» он сохранил. Алчность у него отсутствовала напрочь. Оттого от него ушла сначала одна жена, а потом и другая.

Закончив с грибами, и поставив на плиту громадную сковороду под «жарёху», Семёныч достал из шкафа старинный кожаный «аташе кейс», в простонародье называемый «дипломат», и прямо в прихожей переложил в него пачки, аккуратно стряхивая с них в рюкзак грибные крошки и листву, и протирая каждую пачку чистой влажной тряпочкой. Понюхав одну из пачек, он, вместе с запахом типографской краски, почувствовал запах грибов. «Опята…» – снова усмехнулся он. «Жу, жу, жу», – вспомнил он старый-старый мультфильм, где деньги пахли мёдом. Миллион вошёл весь.

Обмотав «дипломат» в пищевую плёнку, Семёныч положил его обратно в шкаф. Деньги в таких количествах ему были не нужны. Пенсии и подработки хватало на нормальное житьё и содержание дочери от второго брака, уже оканчивающей школу. А за потраченный хотя бы один доллар могут и «предъявить». Не известно кто, пока… Но это ничего не меняло. Не верил Семёныч, в «бесплатный сыр», вдруг упавший в руки. Следом мог прилететь и кирпич, а то и граната.

Закончив с долларами, он пошёл в «ванную», где, забравшись под душ, с удивлением стал разглядывать своё тело. Живот и зад «сдулись». Плечи… Да что там плечи… В зеркале был совсем другой Семёныч. Даже лицо… Скуластое… Он вздрогнул… Волосы… У него везде на голове были волосы… Русые, в меру короткие, в меру длинные.

Семёныч судорожно проглотил слюну и включил воду. Стоя под душем и глядя на себя, стоящего под струями, он вспомнил голос: «Время отключения жизненных функций до начала регенерации триста пятьдесят два земных дня». То есть, столько ему оставалось жить, если бы не «волшебный камень». «Триста пятьдесят два, триста пятьдесят два…» – билась и билась в его голове упрямая фраза. А сейчас еще девяносто лет?! Соль защипала глаза, но внутренний стержень выпрямил тело и взгляд его стал сначала стальным, а потом спокойным.

Значит так кому-то надо. «А уж мне и подавно», – рассмеялся он и с удовольствием стал намыливать новое тело сеткой. «Жарёха! – Вспомнил он, закрывая воду, хватая большое полотенце, и шлёпая мокрыми ногами по линолеуму, бросаясь в кухню. Вовремя. Влага из грибов вся выпарилась, и грибы стали жариться. Перемешав их с луком и долив масла, он достал из холодильника остатки жаренной картошки и высыпал в грибы.

Вынув из холодильника мисочку с солёной капусткой и бутылку с прозрачной жидкостью, он поставил всё это на журнальный столик в зале перед телевизором. Перемешал ещё раз «жарёху», чуть-чуть долив масла, нарезал хлеб, вернулся в зал и налил водку в рюмку. Подумал, подержав запотевшую прохладную емкость, и, не торопясь, выпил. Прочувствовав продвижение продукта вниз, он выдохнул и, занюхав корочкой хлеба, положил в рот капустку, надкусил хлеб. Нажал кнопку пульта телевизора. Канал «Боец» показывал старые бои Фёдора Емельяненко.

Откинувшись на подушки дивана Семёныч подумал: «Как хорошо…».

После хорошего ужина и пережитых волнений мозг отключался, и Семёныч едва добрался до кровати, с трудом заставив себя встать с дивана. Он терпеть не мог засыпать в зале под телевизор, и просыпаясь среди ночи, выключать его и перебираться в холодную постель. Прикоснувшись головой к подушке, он сразу уснул.