Пересдать и выжить. Гордыныч

– Эла. – В три буквы моего имени господин Эрвикс умудрился вложить все свое честное мнение о моих умственных способностях. Мне даже послышались сомнения в том, что стоит такую нерадивую студентку допускать к пересдаче! – Скажите, пожалуйста, что вы знаете об этом… вентиле?

Очень хотелось заорать, что я не сантехник. Но вместо этого я послушно напрягла мозги.

– Он активирует стихийный артефакт, который призывает воду из подземного резервуара.

– Прекрасно! – Восхищение в голосе профессора было слишком уж чистым, чтобы быть искренним. – Вы понимаете, что вам нужно сделать?

Вожделенная пересдача блекла и блекла, с каждым его словом и с каждой секундой моего молчания в ответ…

Параллельно с этим всем я начинала злиться, чувствуя себя как первокурсница, которая случайно забрела на занятие к целителям-выпускникам! То есть в принципе что-то знакомое там говорят, но в целом ни демона не понятно.

Я – зельевар! Дайте мне котел, и я сварю зелье хоть для бодрости, хоть от расстройства желудка; да хоть удобрение для поля, чтобы урожай пшеницы был хорошим!

Вот зачем мне эта стихия? Зачем воду вызывать, если вся система давно уже налажена? Все, что я должна была знать о предмете Эрвикса, так это как пользоваться стихийными артефактами. И вот тут я прекрасно понимала, куда нужно ткнуть, как поток отрегулировать и даже как выставить температуру. Стихийные артефакты все же – это нечто. Славься, синергия наук!

А тут – сама. Силой, которую я мало того, что не контролирую, так еще и практически не ощущаю.

– Прекрасно, Винир, – в мои злобные мысли ворвался довольный голос этого педантичного злодея. – А теперь чуть сбавьте накал. Все же вам нужно помыть пробирки, а не…

Закончить он не успел. В кране зловеще загрохотало, и он выплюнул порцию воды. Судя по взвившемуся к потолку пару – кипятка.

В раковине немедленно что-то жалобно хрустнуло…

– Остудите? – почему-то вопросительно предложил Даниэль Эрвикс.

– Попробую? – с теми же интонациями отозвалась я.

Собственно, пробовала.

Но не получалось. Злость все еще клокотала во мне, и я не могла сосредоточиться на тонкой ниточке силы, связывавшей меня с источником через тот поток воды, что извергался из крана.

К счастью, никакие склянки больше не трескались. Видимо, в смерти той, первой, был виноват перепад температур, когда вода только прибыла.

– Не получается, – почти с отчаянием сказала я, переплетя пальцы.

И тут профессор сделал кое-что странное. Переместился за мою спину, положил ладони на плечи и стал мягким, успокаивающим голосом говорить:

– Вдох и вы-ы-ыдох, Эла. Вода – это лишь вода. Поток, который послушен тебе и твоим мыслям. Нужно лишь замедлиться самой.

– З-замедлиться? – прошептала я, вообще ничего не понимая.

Руки на моих плечах сжались крепче, а потом расслабились и скользнули до локтей ласкающим движением. То есть успокаивающим, конечно, но мне казалось, что не только!

– Вдох и вы-ы-ыдох…

И я задышала.

Если честно, всегда считала медитацию полной ерундой. У меня не получалось сидеть и ни о чем не думать по часу, как это могла делать та же мама. Она пыталась меня научить, но вместо того, чтобы возноситься куда-то там в чертоги спокойствия, я так и норовила улечься на коврик и спокойненько отойти в те чертоги, где есть прекрасные сновидения.

Но дышать меня маменька все же научила.

Потому, когда профессор стал тихим, монотонно-успокаивающим голосом говорить на какой счет делать вдох и выдох, я послушно последовала его инструкциям.

И да, связь с реальностью действительно стала возвращаться. Медленно и четко. Оказывается, раньше шум воды настолько сильно грохотал в моих ушах, что затмевал практически все звуки окружающего мира. Теперь же, спустя бездну моих вдохов, я прислушалась и поняла: она… журчит все тише. И словно успокаивается вместе со мной. А поток становится все меньше и меньше.

– Прекрасно, – удовлетворенно заявил Эрвикс, отнял от меня руки и, подойдя к раковине, сунул ладонь под поток. – Да, и температура тоже упала.

– Это же хорошо? – Я вытянула шею, с удивлением глядя на воду и понимая, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО смогла вызвать ее сама. Без стихийного артефакта.

– Отлично, – едва заметно улыбнулся профессор и достал из кармана белоснежный (конечно же) платочек, которым вытер влажные пальцы. – А теперь приступайте к мытью.

И отошел на другой конец лаборатории.

А я грустно заглянула в недра раковины. Эх, жаль, что я не до такой степени владею бытовой магией, чтобы перемыть столь хрупкую посуду одним заклинанием. Хотя тут разве что какой-нибудь магистр бы справился! Все же колбы тонкие, горлышки у них узкие. Да и как реагируют на магию составы, что в них были, – тоже большой вопрос.

А потому – все сама!

Со вздохом взяв один из узких ершиков, я приступила к работе.

* * *

Спустя некоторое время на столе выстроился ряд сверкающего чистотой лабораторного инвентаря. Я вытерла руки, сняла фартук и, отступив, с удовлетворением оглядел проделанную работу.

Из-за спины опять подкрался педантичный злодей.

– Я смотрю, труд действительно облагораживает магов, – заметил он.