Пересекая границы

— Вот так, — удовлетворенно произнесла Арана-Патриция уже обычным своим голосом. Хотя обычный ее голос тоже был прекрасен, такой же глубокий и почти волшебный. — Я бы с удовольствием посмотрела, как ты пристрелишь своего приятеля. Это было бы проще и интереснее, но все же это поучительное зрелище не стоит двух миллионов. — Она грациозно присела на лавку, закурила сигарету и продолжила, насмешливо глядя на связанную Саэту: — Он, конечно, не такая легкая добыча, как ты, с ним придется повозиться, но он мне нужен. У него мои деньги, которые мне нужно будет вернуть. Да и хороший воин мне не помешает, я опять собираюсь в дорогу. Так что, я лучше полюбуюсь, как он перережет тебе горло. Это будет так живописно… Хотя и не особенно интересно, такое я уже десятки раз видела. — Она очаровательно улыбнулась, понаблюдала, как Саэта дергает веревки и мотает головой, и спокойно сказала: — Дергайся, дергайся. Трепыхайся. Это тоже ужасно забавно. Но у тебя ничего не выйдет. Ты будешь сидеть и ждать. Я специально сняла с тебя чары, чтобы ты все сознавала и ждала смерти. Чтобы тебе было страшнее умирать. Когда твой друг станет моим, я тебе даже рот освобожу, чтобы ты могла кричать и визжать. А пока сиди и жди.

Саэта рванулась еще несколько раз, и поняла, что ей действительно придется сидеть и ждать. А потом смотреть, как потеряет разум ее друг Кантор, отличный парень и верный товарищ. А потом — умереть от его руки… И ничего нельзя сделать. Разве что сесть и заплакать от бессильной злости и несправедливости. Или надеяться, что Кантор устоит, хотя надежды мало. Но может быть он продержится хоть несколько секунд, которых ему хватит на один выстрел.

В этих невеселых размышлениях она провела те два часа, что оставались до возвращения Кантора. А потом снаружи донесся стук копыт, потом шаги, открылась дверь…

Кантор застыл на пороге, в расстегнутой куртке, с плащом и шапкой в руках. И Саэта поняла, что ее последняя надежда была глупой и беспочвенной. У него не было этих нескольких секунд. Он снова стоял столбом и смотрел в глаза ведьмы, и его взгляд стремительно терял всякую осмысленность.

— Иди со мной, — сказала Арана. И Кантор выронил плащ и шапку и сделал шаг вперед.

— Патриция, — сказал он и сделал еще шаг. — Иди ко мне. Люби меня.

Ведьма тоже шагнула вперед и рванула застежки платья. Саэта вцепилась зубами в кляп и все-таки заплакала.

Кантор падал в Лабиринт. Он падал туда не в первый раз и точно знал это ощущение невыносимого головокружения, означавшее переход в иную реальность, промежуточную между жизнью и смертью. Здесь все было не так, как в жизни, и, вероятно, не так как в смерти, но этого точно не знал никто. Это был действительно лабиринт, и его конфигурация была каждый раз другой. Из него было два выхода — ступени наверх и тоннель вниз. По ступеням Кантор уже взбирался. Тоннель видел издали. Некоторые места Лабиринта он даже знал и узнавал их в любом виде. Но всякий раз, как он сюда попадал, найти выход было крайне сложно. Как и должно быть в любом лабиринте.

Он оказался в незнакомом месте. Этот сад с обилием благоухающих цветов он еще никогда здесь не встречал. Хотя, возможно, это место он уже видел, просто оно выглядело по-другому. Возможно, в прошлый раз эти пышные жасминовые кусты были разноцветными кубиками в человеческий рост, а мраморные статуи — мертвыми воинами, и эта шелковая трава — синей прозрачной водой…