Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка

Второй мой поклонник, Василий Обухов, был интересным мужчиной лет под тридцать. Он принадлежал к ядру литераторов «Чураевки» и регулярно печатался. На одном из собраний Обухов подошел ко мне и спросил: «Можно мне проводить вас домой?» — «Мне было бы очень приятно, — ответила я, польщенная его вниманием. — Но я живу на самой окраине, и последний трамвай...» Он не дал договорить, подал мне пальто, и мы отправились. Сели на трамвай, доехали до конечной остановки и пошли по пустынной грунтовой дороге к дому, разговаривая об общих знакомых и о прочитанных книгах. Когда мы дошли до ворот дома, он попросил разрешения прийти в гости.

Пришел он в следующее воскресенье, и мои родители пригласили его на ближайший литературный вечер. Вскоре Василий Обухов занял постоянное место рядом со мной на собраниях «Чураевки», встречал меня после института и провожал до дома. Он уже не прощался у ворот, а заходил в дом, выпивал чашку чая или гулял в саду, и почти все свободные дни мы проводили вместе. В его стихах, публиковавшихся в литературных изданиях Харбина, встречалось мое имя, и в обществе говорили о моей «победе». Была весна, и я с удовольствием принимала ухаживания Василия. Мне было очень интересно слушать про его жизнь, и я сочувствовала его переживаниям, понимая, как трудно быть эмигрантским поэтом, обреченным на жизнь в изгнании.

Конечно, было наивно с моей стороны ожидать того, что Василий долго будет довольствоваться такой степенной и приятной формой общения. Он явно хотел от меня большего, чем просто прогулки и разговоры. Шли недели, и я начала бояться его внезапных вспышек страсти, которые не вызывали у меня никакой ответной реакции. Наоборот. Я пугалась и отшатывалась от него, а Василий впадал в состояние раскаяния и горя.

В один из вечеров Василий провожал меня домой, мы ехали в трамвае. Вдруг я заметила женщину средних лет, пристально смотрящую на меня с нескрываемой ненавистью. Я отвернулась, но, когда мы вышли на своей остановке, за нами вышла и эта женщина. Василий увидел ее и быстро потянул меня в сторону со словами: «Пожалуйста, не обращай на нее внимания. Я ее знал, но после встречи с тобой сказал ей, чтобы держалась от меня подальше. Я с этим разберусь, не беспокойся».

Не понимая, что происходит, я чувствовала ее взгляд всю дорогу. Действительно, она шла за нами. Когда мы дошли до дома, Василий прижал меня к себе и сказал: «Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Моя жизнь без тебя ничего не стоит». После этого он отпустил меня и побежал за женщиной, прошедшей мимо нас. Я была потрясена и опять отметила для себя с удивлением, что все эти «любовные переживания» приносят, видимо, только несчастье.

Я решила посоветоваться с родителями. Мама спросила: «Ты любишь Василия?» Я колебалась. «Возможно, что люблю». — «Ты собираешься за него замуж?» — продолжала допытываться мама. Я подумала минуту и ответила: «Конечно, не сейчас, ведь я еще даже не уверена, действительно ли я его люблю». Мама покачала головой. Я никак не становилась взрослой! «Очевидно, — сказала она, — эта женщина была его любовницей, и, вероятно, довольно долго. Наверное, она заметила, что Василий к ней охладел, а потом узнала и о тебе. Может получиться очень неприятная история... Думаю, тебе не следует видеться с ним какое-то время и дать себе спокойно разобраться в том, любишь ты Василия или нет».

Я была поражена маминой мудростью. Откуда она все это знала? Отца эта история раздражала, но он согласился с матерью и добавил: «И он не должен больше приходить к нам на литературные вечера».

На следующее утро Василий появился у наших дверей. Не терпящим возражений тоном отец объяснил ему, что при данных обстоятельствах ему лучше у нас не появляться, разве что я сама захочу его видеть. От него стали приходить страстные письма с мольбами о прощении и воплями отчаяния: «Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я не могу жить без тебя!»

В конце концов я все-таки решила, что не люблю Василия, раз я не испытываю такого же, как он, страстного желания соединить наши жизни навсегда. Я так и написала в одном из писем ему и попросила оставить меня в покое. Он послушался, но еще какое-то время я замечала его на лекциях, которые посещала. Он приходил к моему институту, шел за мной по улицам, прячась в тени деревьев. Какое-то время спустя один наш общий друг попытался вступиться за Василия. Он сказал мне, что Василий в отчаянии и что я должна перестать вести себя как испуганный ребенок и положить конец страданиям Василия.

«Боюсь, что не могу ему помочь, — твердо ответила я. — Я его не люблю».

На следующий день этот же друг опять подошел ко мне и очень сердито сказал: «Ну вот, добилась! Василий пытался покончить с собой, его спасла та женщина. Сейчас он в больнице. Неужели ты не пойдешь навестить его?»