Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка

Елена познакомила меня с русской эмигрантской общиной в Кембридже. Семьи профессоров Михаила Карповича и Леонтьева и русские жены американских ученых, Алла Эмерсон и Татьяна Мозли, приняли меня как потерянную и наконец-то нашедшуюся родственницу, бедную сиротку, нуждающуюся в любви и поддержке. Про себя они, вероятно, думали, что я вышла замуж не за того человека, но предлагали мне способы справиться с моей теперешней ситуацией. Брак, говорили они в один голос, никогда не может удовлетворить всем запросам современной американской женщины.

«Ты должна что-то сделать со своей жизнью, — говорила Алла. — Ты должна быть независимой. Я не знаю, что можно делать здесь с харбинским дипломом. Может, тебе следует пойти опять учиться. Но что-то делать надо. Не жди, чтобы кто-то другой решил за тебя, какой должна быть твоя жизнь. Вот, прочти эти книги, из них ты узнаешь, что такое Америка». Она сняла с полки «Автобиографию Линкольна Стеффенса», «Вермонтские зимы» и еще несколько томиков.

«А еще, — сказала Таня Мозли, — ты должна постараться, тобы тебя окружало как можно больше интересных людей. Я тебе дам несколько адресов в Нью-Йорке».

Таня только что развелась с Филиппом Мозли. Она говорила, что не могла выносить его целеустремленную, детально организованную жизнь, ее бесила та тщательность, с какой он планировал свою будущую академическую карьеру. Впоследствии он действительно достиг всех степеней, точно по плану.

Потом энергичная Елена созвала совет своих кембриджских американских друзей, интеллектуалов, широкие интересы которых явно имели «гарвардский» политический налет. Некоторые уже были частью академического мира, другие стояли на пороге многообещающей карьеры в других сферах, некоторые еще не определили, чем хотят заниматься. Елена в конце концов вышла замуж за одного из этих людей, Гарри Левина, известного литературного критика, и сама стала частью гарвардского мира. Все они были ко мне очень добры и делали скидку на мое незнание их мира. Я ничего не знала о журнале «Партизан Ревью» и даже до сих пор не видела литературного приложения к газете «Нью-Йорк Тайме»[ 15 ]. Их удивляло мое критическое отношение к Советскому Союзу, но мои суждения они всерьез не принимали.

В это время, после Великой депрессии, многие кембриджские интеллектуалы были убеждены, что Карл Маркс был прав: экономический крах капитализма неизбежен и долг всех мыслящих людей — поддерживать «прогрессивные» режимы, такие как революционный Советский Союз. Мировой политический климат — рост нацизма в Германии, Гражданская война в Испании, британская политика умиротворения Германии и подозреваемые тайные «империалистические» планы направить вновь вооруженную Германию на восток для уничтожения Советского Союза — соответствовал умонастроениям в британском Кембридже того времени. Интеллектуальные лидеры многих университетов были идеалистически настроенные молодые люди, пытавшиеся установить новый общественный порядок, очищенный от всех зол существующей системы. Знаменитая советская шпионская сеть в Кембриджском университете в Англии вербовала своих членов из числа представителей британского высшего общества. Филби, Бёрджес и Маклин, как мы теперь знаем, появились именно в это время.

Я этого тогда не понимала, но была очень впечатлена утонченностью, эрудицией и убедительным красноречием этих людей; я не смела вслух усомниться в их идеях пли мотивах.

На одной из таких встреч было принято общее решение: больше всего мне подходит карьера в... социальной сфере обслуживания! Присутствующие изучили мой харбинский диплом, весьма внушительный документ на русском и китайском языках, но, по их мнению, после перевода на английский, не дающий мне возможности сделать какую-нибудь полезную карьеру.

Я могла по крайней мере, говорили они, использовать свое знание русского языка. В Нью-Йорке было много русских эмигрантов, нуждавшихся в разных социальных услугах. До этого я никогда не слышала о социальной работе, но с энтузиазмом отнеслась к их предложениям и готова была приступить к работе немедленно.

Но они объяснили, что сначала я должна два или три года учиться в специальном институте и только потом смогу начать работать. Пока же я решила стать хорошей американкой. Я дала себе слово найти интересную работу и стать частью уже не Бруклина, а более широкого американского интеллектуального сообщества. Это краткое пребывание в Бостоне изменило мою жизнь.

Я твердо решила что-то из себя сделать. Эйбу понравилась новая «я>>.

Я узнала, что Бруклинский колледж предлагает большой выбор почти бесплатных курсов по программе образования для взрослых, которая была одним из проектов «Нового курса» правительства Рузвельта и предоставляла работу безработным преподавателям, писателям и артистам. Такие же программы существовали для плотников и каменщиков, дорожных строителей и инженеров. Эти усилия помогли в конце концов вытянуть страну из Великой депрессии. Новый курс позволил также многим разочарованным интеллектуалам внести свой полезный вклад в возрождение американского общества.