Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка

Однажды он спросил: «Хочешь пообедать со мной в городе?» Он решил повести меня в ресторан, но сначала распорядился, чтобы мне обрили голову. Недавно приехав с фронта, где вши были самым обычным делом, он объявил длинные волосы «негигиеничными». И, к ужасу моей бедной няни, его распоряжение было исполнено. Отец сам отрезал мне волосы, сначала ножницами, а потом машинкой. Аграфена плакала, а я выдержала процедуру в полном молчании. Отец также велел изменить мою форму одежды — никаких накрахмаленных платьев, вместо них — шорты или панталоны и майки. От «маленькой принцессы» не осталось и следа, я превратилась в маленького худенького «мальчика».

Мы пошли в шикарный ресторан, только он и я. Подошедший к нашему столику официант спросил: «А что будет заказывать молодой господин?» Я смутилась, но мне было приятно, что меня приняли за мальчика. Я сидела с отцом в ресторане, как мужчина с мужчиной! Но вскоре отец полностью погрузился в свою новую работу, и я перестала быть объектом его внимания. Его послали во Францию закупать медикаменты. Мама хотела ехать с ним, но не успела вовремя получить необходимые документы и отправилась провожать его до одного из черноморских портов, оставив нас с Аграфеной одних — в полном покое.

Я скоро подружилась с соседскими детьми — мальчиком примерно моих лет (шести или семи), его сестрой, года на два старше, и их старшим братом, который обычно в наших играх не участвовал. Мы весело проводили дни в большом дворе, надежно защищенном высокой прочной стеной. Как во всех южных городах, во дворе росли прекрасные фруктовые деревья и высокие акации с душистыми белыми цветами. Весной все цвело и поспевали вишни и сливы, мы срывали и ели их прямо с веток. Когда же на землю падали цветы акации, весь двор покрывался душистым белым ковром.

Одной из излюбленных игр были «птицы». Мы строи-, ли гнезда, собирая опавшие цветы в большие кучи и устраивая в середине уютную постель. Старшая девочка была

нашей «мамой». Она «летала» по двору в поисках пищи для своих «птенцов», а мы сидели в гнезде и чирикали. Иногда она изображала «маму», а мы с Анатолием — «мужа и жену». Мы все жили вместе в одном большом гнезде. Правда, это было не так весело, потому что «мамаша» была властной и вовсю командовала нами. Я говорила Анатолию: «Если ты мой муж, то должен построить отдельное гнездо и мы не будем жить с твоей матерью. Если ты этого не сделаешь, ты мне больше не муж и я построю себе собственное гнездо».

Анатолию было нелегко спорить с сестрой (тем более что после игр он шел с ней домой!), но ему нравилось быть моим «мужем». Так что мы трое вели бесконечные «переговоры».

В нашем дворе стоял огромный сарай, с одной стороны там было сложено сено, с другой — привязана корова. Беспрерывно жуя, она с полным равнодушием смотрела, как мы кувыркаемся в сене.

Отец вернулся из Парижа и привез много подарков маме, а мне — куклу. Меня поразила красота куклы, но я оставила ее сидеть в углу комнаты. Почему-то я никогда особенно не любила играть в куклы. Мама пыталась учить меня читать, но особого интереса у меня это не вызывало. Буквы я выучила быстро, но истории, которые я придумывала сама, казались мне гораздо интереснее тех, что в книгах. Мама не настаивала. Во-первых, у нее было много общественных обязанностей, а во-вторых, она была беременна.

Я не особенно следила за жизнью своих родителей и чрезвычайно удивилась, когда родилась маленькая сестренка. Она была ребенком моих родителей, они были «семьей», а ко мне это не имело никакого отношения. Няню это событие не обрадовало, ибо теперь предполагалось, что она будет помогать маме заботиться о младенце в дополнение к уходу за домом, коровой и... мной!

К 1921 году военная фортуна отвернулась от белых и Екатеринодар опять перешел в руки красных. Отец уехал из города вместе с другими членами кубанского правительства и вернулся в свой кавалерийский полк. Они отступили в горы, намереваясь укрыться в соседней Грузии. Однако новое самопровозглашенное грузинское правительство, под жестким давлением советского правительства, отказало казакам в убежище и не разрешило войти на свою территорию. Белая армия гибла под непрерывными атаками красных. Пришла пора признать поражение. Кубанская кавалерия сдалась Красной армии. Всех офицеров арестовали. Некоторых расстреляли на месте.

Отца пощадили потому, что он был врачом. Его привезли обратно в Екатеринодар (теперь уже Краснодар) под конвоем и заставили работать в городской больнице. Ему разрешили навестить семью, но скоро переправили в Москву для работы по специальности в московской ортопедической больнице. Маме тоже грозил арест, но ее спасло то, что на руках у нее был маленький ребенок. Ее пощадили и даже пообещали помочь переехать в Москву и соединиться с отцом.