Пересекающий время. Книга вторая: Адоня, посвященный герметик.

Барон Яссон тряхнул головой, прогоняя наваждение. Она уродлива! Потому что отвратительно ее истинное лицо. И знает ли ее кто-нибудь так, как знает он? Нет, не знает. Даже Эстебан может только догадываться, что скрывает дьявольская маска невинности.

Но к нему она является без этой маски – безликая, но в неприкрытой истинности своей – страшный Черный Человек, Человек Без Лица. Интересно, зачем она сохраняет в тайне свою внешность, напускает беспамятство? Позволяет помнить все подробности ночных кошмаров, но заставляет забывать ее саму? Или на самом деле она так уж безобразна? Неужто женское кокетство присуще и этому монстру – желание быть привлекательной, хорошенькой. Это отвратительно!

Как спокойно ему было, когда он верил в то, что говорил себе – должно пройти время, оно панацея всему, и тогда все прекратится само собой. Он сильный, здоровый, его рассудок выдержит… А теперь? Как бороться со змеиным коварством оборотня? Что противопоставить? У него нет оружия против него. Ну выгнал из замка, как советовал Эстебан. Но ведь кошмары начали мучать его задолго до ее появления в замке. Неужто она снова примется за прежнее?.. Яссон судорожно сглотнул.

Как она чудовищно изобретательна, и как странны сны, похожие на явь… Боль была даже слишком реальна, когда ее извращенное воображение подсказало устроить встречу в камере пыток и продемонстрировать весь арсенал палача на нем самом… А крики той несчастной… Он до сих пор их помнит. Это была другая ночь. Следуя фантазии бесчеловечного сценариста, он должен был наблюдать казнь любимой женщины. Ее убивали долго, каким-то совершенно изуверским способом. Он в эти часы ощущал себя в абсолютной безопасности, но сердце разрывалось от горя, он оглох от криков и сорвал голос, и умирал бессчетное число раз…

Кажется, даже ей самой он не желает тех страданий… Может еще и поэтому ему претит мысль передать ее в руки королевских стрелков, хотя это такое простое решение его проблемы. Однако… что-то в этом непорядочное. Даже и не перед ней, а перед самим собой, она-то, возможно, как раз и заслуживает. Для нее запрещенного нет. Несравненно страшнее физических пыток нравственные терзания, которые она заставляет его испытывать. Страдания плоти затихают в течении нескольких часов и отходят от него, а нравственные терзают бесконечно долго. Так было в тот раз, когда ему предложено было просто повспоминать. В результате все, что он считал самым светлым в своей жизни, было очернено. Обстоятельно, убедительно, с доказательствами ему показывали изнанку событий, подоплеку поступков дорогих Яссону людей. И светлое представало черным, чистое – низменным, бескорыстное – лживым, любовь – похотью…

Неужели теперь все начнется заново? Кажется, что легче умереть. По крайней мере, это будет только один раз…

Барон Гондвик сжал зубы, усилием воли прогоняя мучительные раздумья. Сел, обхватил руками колено. Вокруг было просторно, светло, покойно. Совсем не так, как в его душе. Чисто зеленели поля, блестели на солнце зеркальца озер. Солнце уже покатилось вниз, надо было возвращаться.

Лиента негромко посвистел, подзывая коня. Алхетинец вскинул голову.

– Пора домой, – Лиента протянул руку. – Иди ко мне.

Конь настороженно косил большим влажным лиловым глазом и не трогался с места.

– Ну, в чем дело, Азгард? – недовольно проговорил Лиента.

Обычно скакун слушался его с одного слова, они всегда прекрасно понимали друг друга.

Лиента подошел, набросил на шею коню уздечку. Алхетинец внезапно захрапел, рванулся в сторону. Лиента, не ожидавший этого, упал, покатился по траве. Подняться не торопился, чтобы не напугать еще больше чем-то взволнованного коня.

– Азгард, – позвал он ласково. – Кто тебя напугал, малыш? Здесь нет никого. Иди ко мне, дурачок.

Конь захрапел и тревожно заржал, вскинулся на дыбы и стрелой промчался мимо Лиенты, опахнув его горячим ветром.

– Азгард! – растерянно воскликнул Лиента, провожая взглядом скакуна, который пронесся вниз по склону, и через минуту скрылся в роще.

– Тьфу, дьявол! – выругался с досады Лиента. – Вот это мне еще сегодня!

Он осмотрелся с вершины холма. "Ничего страшного, – успокоил он сам себя, подавляя вспышку раздражения. – Вон там, за лесом – деревушка. Надо пойти и взять у крестьян коня, прогулка всего лишь немного удлинится. Но времени еще предостаточно, до сумерек лесок этот можно вдоль и поперек исходить". Лиента поднял плащ и пошел вниз. Ярко светило солнце, щелкали по ботфортам крупные головки ромашек, лилась с неба заливистая трель какой-то пичуги, и Лиенте в голову не приходило обеспокоиться по поводу досадного происшествия.

* * *