Переселение душ

В самом деле Грэйс Мордаунт была отнюдь не богата и выглядела отнюдь не богато. Платье на ней было самое простенькое. Зато у нее были красивые глаза и темные вьющиеся волосы, которым могла бы позавидовать любая женщина. Волосы она не стригла, а укладывала в тугой пучок, хотя могла бы смотреться намного привлекательнее, изменив прическу. Ее было тридцать два года, и она зарабатывала тридцать шиллингов в неделю.

Кукла за два шиллинга ей не понравилась.

— Никуда не годится, — сказала Грэйс, бросив на дешевую куклу презрительный взгляд.

Продавец, видимо, согласился с нею и предложил:

— Верно, мисс. Посмотрите вот эту. Очень симпатичная, к тому же с приданым — со сменным комплектом одежды. Четыре шиллинга и два пенса. Загляденье, а не кукла.

Мисс Мордаунт осторожно приняла игрушку, повертела ее — та открывала и закрывала глаза, — но осталась недовольна.

— Сдается мне, сказала она, — …э-э-э… малышка хотела бы куклу больше. — Заминка, с которой мисс Мордаунт произнесла эту фразу, свидетельствовала: Грэйс не привыкла лгать. Кукла предназначалась вовсе не для маленькой девочки; больше того, никакой девочки не было и в помине.

В конце концов мисс Мордаунт (а она зарабатывала тридцать шиллингов в неделю) покинула магазин с покупкой — куклой стоимостью восемь шиллингов.

— Настоящее произведение искусства, — нахваливал куклу продавец, заворачивая в мягкую бумагу и укладывая в коробку. — Чудесная игрушка. Несомненно, она понравится вашей до чурке. — Казалось, ему и в самом деле не хотелось расставаться с куклой, он всего лишь уступает ее этой женщине с большими печальными глазами.

Он попытался обратить ее внимание и на гироскоп, и на заводной скелет, «хитроумную штучку». Но мисс Мордаунт даже смотреть на них не стала, сказав, что ей больше ничего не надо.

Она ушла из магазина с куклой в коробке.

На коробке имелась аккуратная петелька — для того чтобы покупательнице удобнее было нести ее. Но Грэйс бережно несла коробку, прижимая к груди обеими руками.

На Тотнем-Корт стоял невообразимый шум. Двери автобусов с грохотом открывались, впуская служащих после работы, затем с таким же грохотом закрывались и с ревом трогались. Извозчик огрел кнутом собаку, и та взвыла от боли и обиды. Мальчишки — разносчики газет вопили истошными голосами: «Футбольное обозрение! Футбольное обозрение!» И в этом гаме никто не услышал, как мисс Мордаунт сказала своей ноше:

— Скоро придем домой, хорошая моя.

Только не подумайте, что у мисс Мордаунт не все в порядке с головой. Сумасшедшие не способны зарабатывать в крупной конторе тридцать шиллингов в неделю, как это удавалось мисс Мордаунт. Она начинала с восемнадцати шиллингов в неделю и за четыре года достигла тридцати. Теперь даже управляющий делами полагал, что она стоит этих денег. Мистер Форт, который вел бухгалтерию, полагал, что мисс Мордаунт порой резковата, но тем не менее восхищался ею. Пожилая уборщица считала Грэйс Мордаунт «весьма вежливой дамой». Курьер по имени Джеймс, слегка подзастрявший на этой должности для своего возраста, говорил, что мисс Мордаунт не в его вкусе, но вполне терпимая тетка, если ее не дразнить. Короче, у разных людей складываются разные мнения об одном и том же человеке. Но мнения всех знакомых Грэйс Мордаунт сошлись бы в главном: она — человек в здравом уме, да и любой врач с Харли-стрит поставил бы такой же диагноз.

И тем не менее тридцатидвухлетняя Грэйс Мордаунт, взрослая женщина, только что купила куклу за восемь шиллингов не для кого-нибудь, а для себя. Зачем ей эта кукла, спросите вы. Судьба превратила ее жизнь в тяжкий труд, а работа в конторе постепенно превращала ее в машину. Спасибо Эдит Стаффорд, ее подруге, которая постоянно тормошила Грэйс, заставляла сопротивляться трясине убогой повседневности и пыталась превратить в стойкого оловянного солдатика. Грэйс Мордаунт была одинока, не было с ней рядом никого, кто любил бы ее, с нетерпением ждал, когда она вернется с работы; не о ком ей было заботиться. Но она была женщиной, и покупка куклы свидетельствовала о ее готовности к самопожертвованию. Если угодно, можете назвать это проявлением материнского инстинкта.

Мисс Мордаунт жила одна в крошечной квартирке в старом доме, который прятался в глухой улочке. Квартира состояла из двух комнатушек и клетушки-кухоньки, но в ней царили чистота и порядок. Платила она за нее целых восемнадцать шиллингов в неделю и ради нее отказалась от более дешевой комнаты. Зато теперь у нее было отдельное уютное жилище, и она полюбила, его, а это главное, хотя, согласитесь, далеко не все.

Она извлекла куклу из коробки, поцеловала, погладила по головке, поправила на ней платьице и усадила в кресло, сказав:

— Подожди немножечко, Синтия. Будь хорошей девочкой.