Переселение, или По ту сторону дисплея

   Вдруг по громкоговорителю объявили название следующей остановки. Тимка встрепенулся – до сих пор ничего не объявляли, либо он, занятый своими мыслями, просто не слышал. Но это название пропустить мимо ушей было невозможно: поезд подходил к станции, где живет бабуля!..

   Получалось, на вокзале Тимка выбрал то самое направление, по которому они с мамой отъезжали летом в деревню. Но это вышло нечаянно, как говорят взрослые – подсознательно. Он не думал ехать к бабуле: ведь подвиги должны начинаться с нуля, в незнакомом месте и вдали от родных людей. Просто Тимка не знал других вокзалов, других направлений. До отказа наполненный мыслями о разлуке с любимым прошлым, он машинально вышел на ту платформу, с которой отходили поезда к бабуле…

  Несколько секунд прошли в нерешительности: надо бы ехать дальше… Промчится знакомая станция, а впереди – та же тоска, то же одиночество, тот же подвиг. Но как только поезд замедлил ход, Тимку механически подбросило с вагонной лавочки, руки подхватили портфель, ноги резво понесли его к выходу. Редкие пассажиры с любопытством оглядывали мальчика, который собрался выходить поздним вечером из электрички, – один, без взрослых… Но сам он не замечал ничьих взглядов, уговаривая себя остаться на месте и против воли подвигаясь к выходу. Пол вагона раскачивался, колеса стучали в такт движению, тамбур дохнул в лицо застарелым табачным перегаром, – и вот уже Тимка спрыгивает с вагонной подножки в темноту и моросящий дождь. Его встретили особые загородные запахи свежей травы, размокшей глины, отсыревших деревянных мостков через рельсы.

   Знакомая платформа словно состарилась с тех пор, как он был здесь летом. Пассажиров никого не было. Пышные деревья за оградой превратилась в облетевшие ветки, унизанные дрожащими каплями дождя. Внутри каменной клумбы, где летом высились цветущие мальвы, теперь лежали пустые былинки вымокших стеблей. Словом, из прежней статной красавицы платформа превратилась в убогую сгорбленную старушку. Ее красили только глядящие издали рябины с ярко-оранжевыми ягодными корзиночками.

   Но иначе и не может быть, решил Тимка: раз в его жизни случилось несчастье, то и все вокруг должно измениться. Пахучая свежесть, разлитая в воздухе, обостряла чувства. Осеннее запустение вокруг словно нашептывало, как трудно будет идти, как бесконечна дорога и как сосет сердце одиночество странника. На выцветших глазах старушки-платформы блестели слезки дождя…

   С Тимкой бывало так, что все придуманное им словно оживало и начинало действовать самостоятельно, иногда враждебно по отношению к Тимке. Мама называла это «потерять грань между фантазией и действительностью» – так она объясняла однажды врачу. А врач ответил: «У мальчика чересчур развито воображение». Он обещал, что это «пройдет вместе с детством». Но ждать, когда пройдет детство, еще очень долго…

   Тимка поежился: один посреди быстро надвигающейся ночи, он был сейчас беззащитен от своих собственных мыслей. Вот придумает что-нибудь такое, чего сам испугается, – кто его будет успокаивать?.. Кто объяснит, что все это просто выдумки?..

    К тому же сегодня дело обстояло не как всегда. Ведь злые силы, похитившие папу, должны догадываться о том, зачем вздрагивающий от страха мальчик идет сейчас в темноту по скользкой от вывороченной глины тропинке… Наверняка они не упустят случая ему навредить!

   Тимка вошел в облетающую березовую рощицу и замер: со всех сторон к нему тянулись узловатые руки леших в широких лоскутных рукавах, пляшущих на ветру. От них так и сыпались круглые листочки-заплатки – лимонные, желтые, буро-коричневые… А с намокшей бересты вдруг глянули опасные лукавые глаза: круглые, как сучки на  стволах, и прищуренные, как трещины коры. Вслед за ними обозначились бледные ухмыляющиеся  рожи, иссеченные пепельными морщинами. Тимку обступили лешие: дразнясь и кривляясь, вся свора вразнобой галдела о том, что он никогда не найдет своего папу:

- Не найдеш-шь! Не найдеш-шь! Только с-сам к нам попадеш-шь! – свистяще выкрикивали они, словно детскую дразнилку, тут же подхватываемую ветром. И пока Тимка бежал, пытаясь вырваться из их круга, она на разные лады свистела в ушах.

- Что вам от меня надо? – наконец спросил он.

- Ровным с-счетом ничего, кроме только одного, – продолжали дразниться лешие; они начали еще и приплясывать в такт, дергаясь всем своим деревянным телом.

 Наконец один из них сказал без рифмовки:

- Если ты с-сейчас повернеш-шь назад, мы с-соглас-сны тебя отпустить подобру-поз-здорову… С-сядешь на электричку, уедеш-шь домой!

- Уедеш-шь! – довольно подхватила вся свора.

- Но ес-сли будеш-шь упорс-ствовать, не ж-жди пощ-щады!

- Для чего вам надо, чтобы я уехал? – спросил Тимка.

  Но он и сам уже это знал. Стремление леших вернуть его обратно подтверждало его прежние предположения. Эти лешие или похожие на них существа действительно похитили папу и теперь держат его в плену. Потому-то им и не нравится, что Тимка вышел на поиски.

-   Все равно найду, – вслух сказал Тимка.