Переселение, или По ту сторону дисплея

     Бабушке тоже было страшно. Мало ль чего творится на свете – и впрямь человек может пропасть не только телом, но и душой. Старые люди знали примеры, передаваемые из уст в уста, от стариков к молодым. Когда-то у них в деревне нерадивая мать обругала своего младенчика: «Чтоб тебя черти взяли!» – и вслед за этим вместо ребенка нашла в колыбельке деревянную чурку. И слышала, что младенчик ее где-то рядом плачет, а обрести не могла: черти впрямь взяли его себе. А еще прежде жил в округе старик, умевший вынимать из человека нутро и вставлять новое: придешь к нему такой, уйдешь сякой. На обмен соглашались в основном пьяницы, кого баба силком приволочет либо на коленках упросит. Чтобы, значит, с новой душой к вину уже не тянулся. И верно, бросал человек пить, в сам-деле бросал. Да только потом хуже того выходило: иного в петле найдут, иной разбойником станет с тоски по своей прежней душе. Дело давнее, а быльем не поросло: сказывают, сейчас среди людей еще больше такого-всякого. И заговаривают, и ворожат, и – слово такое странное – кодируют. Совсем как тот старик. Вот, может, и из Павла нутро забрали, одну оболочку оставили. Не зря дите чувствует…

   -  Значит, правда… – грустно подытожил Тимка повисшее в комнате молчание.

   По привычке он все еще ждал, что бабуля его утешит, но она совсем не умела обманывать. Ну что ж, хорошо уже то, что они поняли друг друга – Тимке теперь есть с кем поговорить о своей беде. А папу он все равно найдет…

15

   Кураторы полукругом стояли напротив Павла, буравя его угрожающими взглядами. Для пущего устрашенья они облеклись в белые халаты, словно врачи, приготовившиеся к операции. В руках старшего куратора были внушительных размеров щипцы, которыми впору ворочать дрова в камине.

- Итак, босс,  ваше последнее слово. Если вы не согласны остаться с нами  и  потом уйти как положено, мы должны приступить к изъятию вашей клетки.

- Да уж приступайте, – махнул рукой Павел. – Куда мне положить голову?

- Почему именно голову? – удивился говоривший.

- Но ведь вам нужен головной мозг?

- Почему мозг?.. Неужели вы думаете, что у нас тут дефицит интеллекта? – говоря так, куратор выглядел шокированным. – Правда, я сам сказал про копию мозговой клетки, но допустил при этом аллегорию…

-  Какую?

- Почему-то принято думать, что человеческим поведением управляет мозг. Но на самом деле это не  так…

- А что же тогда управляет человеческим поведением?

   Павлу это было совершенно неинтересно, но, в целях экономии времени, он решил задавать именно те вопросы, которых от него ждали.

- Импульсы! Они находятся на грани сознания и подсознания: рождаются в подсознании, а затем подвергаются осознанной человеческой оценке. В экстремальной ситуации поведение человек определяет не то, как он мыслит, а то, что в нем есть.

   «Это правда!» – чуть не воскликнул Павел, вспомнивший вдруг свои атавизмы, не позволявшие ему уйти в заэкранье, навсегда развязавшись с прежней жизнью. Особенно последний – мать, стоящая на последней черте и поднятыми руками отталкивающая его прочь.

     -   Так что ваш мозг здесь не нужен. Импульсы, вот что мы собираем. То есть частичку самого человека, босс, – частичку вашей личности, вашей  внутренней сути!

- Но ведь это не делится на частицы…

- Разве вы не слышали такого психиатрического термина – расщепление личности? – удивился в ответ куратор. – Если вы не доверили нам всю свою личность сразу, мы берем ее у вас по частям.  Так, со временем, вы все-таки переместитесь в наши структуры. Переселение произойдет…

- Хорошо! –  Терпение Павла вконец истощилось: ведь сейчас, может быть, Тимка нуждается в его помощи. – Берите у меня такую частицу, только не тяните зря времени!

- Итак, приготовьтесь…

       Что-то уж слишком часто они предлагали готовиться, слишком долго вели ненужные разъясненья, а до дела все не доходило. Конечно, никто не жаждет стать материалом для огромных черных щипцов, но если уж нельзя этого избежать, так пусть дело скорее начнется и, соответственно, скорее закончится. Главное, с каждой минутой откладывались поиски Тимки! Но кураторы в который раз сошли с прямой колеи: теперь они опять, как недавно, спорили меж собой. Для Павла их голоса сливались в один возбужденный гул, из которого не удавалось вычленить ни одного понятного слова. Можно было вслушиваться в интонации, но он уже слишком измучился…

- А если все вытерпит и уйдет? Сорвется рыбка с крючка перед самой подсечкой, – говорил между тем один из кураторов.

- Но ведь у нас уже есть половина его материала, – возражал другой. – Сегодняшняя частица даст хотя бы маленький перевес – и дело в шляпе! Контрольный пакет акций будет у нас.

-   Вы не учитываете боль, которую он вытерпит ради сына! Это укрупнит его личность, и у нас окажется не половина, а меньше, – раздраженно оборвал старший куратор, который говорил до этого с Павлом.

- Так дадим ему анестезию…

- Зачем? Пусть терпит живьем!

- Но тогда его личность укрупнится…