Пересменок. Повесть о советском детстве

На подоконнике в горшках стоят домашние растения: герань, фикус, красноцветный «Ванька мокрый», но главное – столетник, издали похожий на маленькую елочку. Он отлично помогает от нарывов. Надо отрезать кусок пухлого, длинного, с острыми зубчатыми краями листа, содрать аккуратно кожицу и прибинтовать сочащуюся мякоть к волдырю. Болячку сразу же начинает «дергать» – и за ночь столетник вытянет гной получше всякой там вонючей мази Вишневского.

Там же, на подоконнике, в трехлитровой банке с горлышком, обвязанным марлей, плавает слоистый «гриб», похожий на плоскую серую медузу. Если его вовремя «подкармливать» спитым чаем и сахаром, получается острый газированный напиток вроде «Саян». Осушив два-три стакана, надо сразу же долить кипяченой воды и ждать, пока «гриб» снова настоится. Если же бросить его без присмотра, например на время отпуска, «саяны» превратятся в жуткую кислятину, шибающую в нос, как уксусная эссенция, а сама «медуза» испортится и погибнет. Именно это и случилось с нашим «грибом» в прошлом году. Почувствовав сухость во рту, я налил себе стакан и с удовольствием выпил: у бабушки «гриб» всегда сладкий и настоявшийся.

Незаметно сплюнув попавшие в рот чаинки, я продолжил скитаться по комнате в ожидании жареного ситника. Мебели немного: вдоль стены стоят две узкие, как в пионерском лагере, кровати, деревянная и металлическая, с никелированными спинками. Над ней висит коврик, изображающий оленя, который с опаской смотрит на летящего орла. Между кроватями втиснут желтый шифоньер, а на тумбочке в углу притулился старенький «КВН» с выдвижной линзой, наполненной водой. Я подумал: в линзе можно бы устроить аквариум с неоновыми рыбками, и тогда телевизор смотреть будет гораздо веселее.

– Подай заготовки! – приказала тетя Клава.

– Сколько?

– Десяток.

Войдя в комнату, она тут же села к столу и занялась делом, всем видом показывая, что у нее, в отличие от меня, нет свободного времени и лишних денег, чтобы наряжаться в новые рубахи, техасы, куртки и сандалии, ездить на юга и шляться по родственникам. Ей надо выполнять дневную норму. Получив инвалидность, третью группу, она уволилась с фабрики «Физприбор» и стала надомницей. Они с бабушкой теперь «собирают» цветы. На круглом столе, застеленном газетами, стоит тазик с клеем и разложены кучки разноцветных матерчатых лепестков – розовых, красных, желтых, синих, белых, фиолетовых, голубых. На одной кровати лежат проволочные стебли с зелеными листиками, как у настоящей розы, но без шипов, а вместо бутонов у них – лысые марлевые блямбы. На второй постели сложены «собранные цветы», связанные букетиками по пять штук.

Я подал тете Клаве охапку заготовок. Она взяла стебель, окунула блямбу в клей и стала лепить лепестки, да так быстро, что через пять минут у нее в руке красовалась готовая роза, как живая, если не особенно приглядываться. Из таких вот цветов и делают венки, которые продаются в магазине «Похоронные принадлежности». Вечером сюда к ним приезжает специальная машина, увозит «собранные цветы» и оставляет заготовки на следующий день.

Я посмотрел на жестяные ходики – время еще есть, но в обрез. Выглянул в окно: шпаны не видно. Испугались, гады, участкового и смылись – только пятки засверкали. На отрывном календаре, прикрепленном к стене, было 4 августа – вчерашнее.

– Я оторву?

– Оторви и положи на этажерку. Я еще не читала.

– А Герои Советского Союза не попадались?

– Нет. Не видела. У меня кулинарный численник. А ты знаешь, что я сама скоро стану Героем Советского Союза и нам дадут квартиру на улице Горького? – гордо сообщила тетя Клава.

– Шутишь?

– Да уж какие шутки!

Прочитав на обороте листочка, как готовится пирог с вязигой, я обернулся к этажерке. На верхней полке теснились лекарства: пузырьки, баночки, коробочки с порошками и таблетками. Ниже лежали две книги. «Молодая гвардия» с аккуратной надписью на развороте: «Уважаемой Полуяковой Клавдии Тимофеевне за высокие показатели в труде и по случаю 8 Марта. Завком». Том был заложен какой-то квитанцией в самом начале.

Вторая книжка – это мой видавший виды букварь 1962 года. На обложке веселые дети спешат в школу, а впереди шагает бодрая девочка с охапкой гладиолусов.

…В первый раз в первый класс я шел с таким же букетом. Лида накануне страшно переживала, так как Хрущев запретил народу торговать с рук чем бы там ни было. Но Тимофеич заранее купил букет возле Казанского вокзала, ведь гладиолусы в магазинах не продавались, их выращивали за городом дачники и колхозники. Милиция «спекулянтов», конечно, гоняла, но как-то вяло.

– А почему? – усмехался отец.

– Почему? – недоумевала Лида.

– Потому что милиция у нас народная!

– Миш, со спекуляцией надо бороться!

– А цветы разводить кто будет – Фурцева?