Пересмешник

Он притягивает и отвращает одновременно. Столица страны многогранна, словно раздавленный калейдоскоп, из которого высыпались разноцветные стеклышки — зеленые, синие, красные и черные. Все вперемешку. Здесь можно найти настоящее сокровище и смрадный мусор, уютный уголок и отвратительную ночлежку, отыскать друга и обрести массу врагов, начать новую жизнь или же распрощаться с ней навсегда. Рапгар — страна множества рас, королевство богачей, царство нищих, мир пара и электричества, пропахший гарью, порохом, испражнениями скангеров, утонченными духами, свежим морским бризом, Королевством мертвых и персиковыми садами.

Районы Иных, плотно застроенные, с теснящимися друг к другу домами, темными крышами, серыми стенами, высокими шпилями старой застройки тянулись по обе стороны от железной дороги. Здесь, как всегда, царили оживление и сутолока. Люди и нелюди спешили по своим делам, торговали и заключали сделки. Наперегонки с поездом отправились несколько фиосс. Судя по бледным полоскам на брюшках — совсем еще дети, каким-то чудом умудрившиеся вырваться из-под назойливой опеки родного роя.

Пузатый молодняк, весело жужжа, летел рядом с моим вагоном. Один из них заметил, что я наблюдаю за этой гонкой, помахал мне черной лапой и растянул зубастую пасть, что означало дружелюбную улыбку. Я помахал в ответ, и он, довольный вниманием, поднажал еще сильнее, надеясь если и не обогнать паровоз, то хотя бы позлить машиниста ка-га.

Они отстали от «Девятого скорого», лишь когда начался университетский район Маркальштука — ухоженный, с подстриженными газонами и золотыми парковыми рощами — прекрасный оазис среди диколесья южных районов Рапгара. Гордость университета — огромная обсерватория, купол которой в хорошую погоду был виден даже с противоположного берега, — на секунду закрыла собой половину неба, а затем сгинула, уступив свое место университетским корпусам.

— Ты хотя бы осознал, что тебя могли убить? — нарушил молчание Стэфан.

Я хотел ему ответить, что как-то поздно трепыхаться по поводу собственной смерти, но решил не раздражать по-пустому.

— Внимание жандармов тебе ни к чему, — продолжал давить амнис.

— Перестань! — отмахнулся я от него. — Ничто в этом мире не способно испортить мою репутацию. Нечего уже портить.

Поезд тем временем выехал на мост Разбитых надежд — самый длинный и высокий в Рапгаре. Он соединял южный берег с Сердцем — крупным островом, который был связан с другими, более мелкими островами и северным берегом. Висячий мост построили почти двадцать лет назад, и тогда никто не верил, что это огромное стальное сооружение длиной почти в полторы мили, с уходящими в воду опорами, взлетающими на недосягаемую высоту алыми крыльями и натянутыми стальными тросами, горящее ночью электрическим светом, — простоит хотя бы день. Но он выдержал, несмотря на то что до сих пор казался многим слишком изящным, хрупким и воздушным.

Кроме железной дороги по мосту проходила и обычная — для экипажей и пешеходов. Предприимчивые ка-га обо всем позаботились и постоянно тянули плату из города за право пользования своим детищем. Уже пару раз случались ситуации, когда мэр пытался протащить в Городском совете предложение о национализации важного для города объекта. Но Глас Иных и забастовки ка-га, а также недовольные акционеры из числа уважаемых жителей Рапгара на корню пресекали эти попытки градоначальника перевести денежный поток в свои руки.

Впрочем, мост Разбитых надежд так назывался не потому, что он не рухнул в первый же час после завершения строительства, на чем букмекеры потеряли кучу наличности. И не оттого, что у мэра так и не получилось взять власть над этой золотой жилой. Просто последние двадцать лет прыжок с моста — чаще всего используемый способ расстаться с жизнью.

Сюда приходят все — проигравшиеся в Яме, несчастные влюбленные, лишенные гражданства, потерявшие работу, расставшиеся со всеми надеждами и просто уставшие от сумасшествия нашего мира.

Четыре с небольшим секунды свободного падения — и покойника, если тому повезет попасть в течение и всплыть, через несколько дней баграми вытаскивают из воды лодочники или жандармы. Или же, если они не поспешили, набежавшие скангеры или выползший из темной норы тру-тру оприходуют несвежее мясо по-своему. Падальщики и людоеды чувствуют мертвых гораздо лучше, чем живые.

Далеко на западе в голубоватой дымке виднелась широкая серая ребристая полоса — дамба дьюгоней, отделяющая огромное озеро Мэллавэн от фьорда, вода в котором была чем дальше от преграды, тем солонее. Перед дамбой раскинулся низкий, застроенный домами длинный остров. Я бы на месте жителей его районов — Паутинки, Хвоста и Гетто Два Окна — нервничал. Чуть ли не каждый год газеты писали, что по всем математическим расчетам выстроенная дьюгонями плотина не выдержит напора воды и зальет Рапгар по крыши. Если такое случится, то Паутинка и иже с нею утонут первыми в течение нескольких минут.