Пересмешник. Всегда такой был (СИ)

— Много парней закадрила, Алёшка?

— Валите отсюда, пигалицы, взрослые дяди будут взрослые разговоры разговаривать.

В глазах всегда плескался смех. Всегда. Как сегодня. Не меняется.

Если кто-нибудь спросит Али, красив ли Вадик, она не сможет ответить на этот вопрос. Наверное, она скажет, что он принадлежит европеоидному типу, что у него темно-русые волосы или, возможно, он шатен, когда волосы отрастают длинной больше пяти сантиметров — начинают виться, будто он ночь спал на крупных бигуди, и выгорают на солнце ярко-белыми прядями, так что, чаще всего, Вадик, попросту, коротко стригся, не допуская столь гламурного вида.

Одно лето он не стал этого делать, зная, что Лина обожает перебирать тонкими пальцами его кудри, пока его голова лежит на её коленях.

Она вспомнит, что на щеках, когда он улыбается, появляются ямочки, которые нервировали Вадика ничуть не меньше, чем кудри, и которые любила целовать Лина, поэтому он не переставал улыбаться в её присутствии…

Она не вспомнит, какого конкретно цвета его глаза, наверняка что-то обычное — серого цвета или обыкновенно-зелёного, или даже просто карие, главное — усмешка, которая плещется в уголках глаз. Бесконечная, бескрайняя усмешка. Молчит ли Вадик, говорит ли — усмешка всегда в его глазах, проецируется от губ и отражается в глазах. Пересмешник. Так называла его Алёшка.

Ветка и Вадик были детьми местного чиновника, который быстро рос по карьерной лестнице, был доволен жизнью и семьёй. Алёшке отец Веты, Трофим, напоминал Полкана из мультфильма «Летучий корабль» — такой же приземистый, с животом, маленькими руками, который всё покупал и покупал для своей Забавы Путятишны — жены Ангелины, — летучий корабль.

Ангелина, в противовес мужу, была высокая, с ярко выраженными формами, локонами, что спадали до поясницы и глазами перепуганной лани. Свекровь Галина Тимофеевна, глядя на внуков, тайком крестилась со словами: «Слава тебе господи— в мать пошли».

Моменты конфликтов в чете местного чиновника были известны всему городку — Трофим вытаскивал обширный гардероб Ангелины на улицу и поджигал его со словами: «Мало тебе, мало, всё тебе мало!», Ангелина, вызвав служебное авто и забрав детей, уезжала к маме, куда на следующий день приезжал Трофим и, с видом держателя царской казны, проходил по просторному дому тёщи, ведя переговоры со своей Забавой, после чего под щебетание: «Трофимушка, какой же ты лапушка, мой ненаглядный», — чета отправлялась в магазин за новым гардеробом для супруги.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды Вадька отказался сесть в машину с матерью, со словами: «Ну вас, от людей стыдно, не поеду никуда, футбол у меня», — и, повернувшись, ушёл, поигрывая кожаным мячом. Трофимушка с Ангелиной переглянулись и, решив, что, действительно, «от людей стыдно уже», пошли в дом, что, впрочем, не изменило традиции обновлять гардероб Забавы.

Вскоре Трофим стал районный чиновником, а потом и вовсе перебрался в область. Ветку забрали с собой, отправляя на попечение двух бабушек на лето. Вадьку же, учащегося старшей школы, было принято решение не трогать, тем более, что тягой к знаниям он не блистал, учился «на одном колене», предпочитая устраивать дискотеки и гонять на мотоцикле по окрестностям.

Окончив школу, Вадька поступил в институт, на который указал перст Полкана-Трофима, не проявляя рвения, всё же окончил его, но идти по стопам отца отказался, предпочтя вольные хлеба предпринимателя.

Собрав небольшую бригаду, он занимался обустройством дворов, производил тротуарную плитку, одним словом — брался за всё. Сторонних людей не привлекал, сам освоил хитрую систему бухгалтерии и расчётов, премудрости дизайна и рынка. Денежную помощь отца не принимал, однако от хлебных заказов с его руки не отказывался.

Алёшка прибегала в дом Тёть-Гали — бабушки Веты и Вадима, как к себе, проскакивая мимо со словами: «Драсьтётьгаль», — неслась вокруг дома к бассейну, который Трофимушка сделал на радость «ребятишкам», а по большей части, чтобы форсануть перед соседями и коллегами. У этого бассейна и проводили практически всё время Алёшка и Вета, пока не приходил Вадька на обед, чаще с приятелями, и не выгонял «пигалиц».

Алёшка побаивалась Вадьку, главным образом из-за пересмешек в его глазах и словах. Он никогда не шутил над девчушками злобно, не был груб, но Алёшка терялась и старалась быстрей убежать, схватив за руку Ветку.

Лет в четырнадцать Алёшке вроде почудились странные взгляды Вадьки в её строну, но она, хоть и была разносторонне-развитой и хорошо начитанной девушкой, вряд ли бы смогла интерпретировать подобные заинтересованные взгляды взрослого парня, да и не взрослого тоже. Тем более, что Вадька оставался всё такой же — насмешливый и как бы над «пигалицами». Даже его шутливое подмигивание и «Ууу», после чего Алёшка падала с перепуга в воду, было немного свысока.