ПЕРЕСТРОЙКА

Он стукался коленями о железные прутья. Однако Эркен терпел и спешил оправдать доверие своего командира, который подбадривал его подъем.

Как только Эркен добрался до крыши дома, он тут же провалился наверху сквозь шиферное покрытие дома. Шум и треск шифера было слышно аж с высоты четырёх этажей нашего дома во всем нашем квартале.

– Ой! Больно мне! – раздался крик Эркен с чердака. – Помогите мне, сильно ранил ноги! Поломал ногу!

   Рахимбек Таисов не раздумывая, кинулся спасать своего подчинённого, однако, огромный живот опять не позволил ему даже подтянуться по вертикальной лестнице.

Моим соседям было не до смеха. Эркен истерически кричал наверху, так, что мурашки бегали по моей спине. Всем стало понятно, что вполне возможно, старшина милиции, действительно, поломал себе руки и ноги, от неудачного восхождения на дом?

Надо было его спасать. Двое накаченных парней, соседей с нашего дома, аккуратно отодвинули Рахимбека Таисова в сторону и сами быстро полезли на крышу дома по пожарной лестнице.

У парней получалось все хорошо и без травм. Парни удачно добрались до крыши нашего дома, спустились в чердачное помещение и исчезли там.

После чего, мы потеряли парней из виду. Лишь было слышно на чердаке постепенно удаляющийся шум их шагов. Присутствующие у лестницы соседи перестали разговаривать и затаив дыхание стали прислушиваться, что происходит там на чердаке нашего дома.

Но там была такая тишина, словно вся обитель чердака уснула или погибла от какой-то неожиданной встречи в темноте чердачной. Может быть, там домовой живёт?

   Среди этой общей тишины, за моей спиной, кто-то изредка тихо подсасывал спадающий зубной протез, причмокивая своими старыми губами, через которые доносился шипящий свист, словно кобра за спиной.

Рядом с нашим домом в родильном доме, через дорогу, плакал только что родившийся ребёнок. За кирпичным забором родильного дома, под визжащие вопли новорождённого, тоскливо выла бездомная собака.

То ли ей было жалко рыдающего ребёнка, то ли жрать сильно хотела? Возможно, собаку кормят последом?

   "У нас проблема." – подумал сам. – "А там зародилась новая жизнь. Чья-то ещё судьба явилась на свет."

   Мы так простояли, примерно, минуту, а, может быть, и намного больше, кто знает, на часы никто не смотрел? Однако у моих соседей терпение лопнуло, ожидать неизвестно чего.

Стали ёрзать на своих местах. Переминаться с ноги на ногу. Усиленно сопеть. Сверху дома не было слышно ни одного звука. Ничего понять нельзя.

Если не допустить, что наверху всё-таки случилась беда. Мало что ещё можно подумать, когда от неизвестности всякая чушь в голову лезут людям. Кому-то уже стоило забраться наверх и посмотреть. Никто не хотел проявлять свой героизм, чтобы лезть на крышу дома.

Даже сам Рахимбек остыл от своего долга перед подчинёнными и только терпеливо поглядывал в сторону крыши дома. Соседи искоса поглядывали в мою сторону.

Мне и без того было понятно, что все, собственно, началось от меня и мной должно как-то закончиться. Все так и должно было случиться сразу. С меня началось и мной должно закончиться.

   Без единого слова, с большим трудом вскарабкался на железные прутья лестницы и медленно стал подниматься вверх. С одной мыслью, что там, на чердаке, все закончится нормально и мой подъем на крышу будет бесполезен. Зато вздохну свежего воздуха наверху и получу блаженство от созерцания с крыши. За нашу жизнь ни так часто нам приходится подниматься на крыши домов, выше душных жилищ.

   С каждой перекладиной наверх по лестницы, у меня тяжелее становились ноги, опухали руки, гудело в голове и усиленно стучало сердце. Разум был спокоен и чист, словно тело моё совершает ненужный подъем, а душа моя и мысли просто присутствуют рядом на лестнице, не зависимо от моего тела и внимательно созерцают события, происходящие рядом с телом.

Возможно, усталость за день или какое-то другое чувство мешали легко подняться на крышу нашего дома?

Однако всё-таки добрался до самого верха крыши дома и ужаснулся увиденного, там, наверху.

Прямо у моего лица зияла огромная дыра на шифере в крыше дома. По краям разбитого шифера, при слабом свете луны, были видны следы крови и куски ткани от одежды.

Всюду, по площади крыши, где ступала нога вора, был поломан шифер, примерно, до нашей квартиры. Видно было, что вор был очень тяжёлого веса. Иначе бы толстый шифер на крыше не проломился.

Чего это вора потянуло через весь дом на пожарную лестницу, ведь есть и короткий пить с крыши? Стал вглядываться в провал шифера на чердак, но там было слишком высоко и темно, чтобы можно было что-то рассмотреть в помещении чердака.

Мне было жутко думать о чём-то, при таких обстоятельствах, когда всюду неизвестность и совсем не понятно, что там в темноте. Может быть, всюду трупы лежат?

– Эркен! – громко, позвал, в темноту. – Эркен! Где ты? Отзовись! Парни! Что с вами случилось? Где вы?

   Но с глубины чердака никто не отзывался. Словно там не было никого в живых. Стал прислушиваться к чердаку, как доктор к дыханию больного. Там не было никаких признаков жизни. Всюду мёртвая тишина.