Перестройка как преступление

Утром приходим к ним, пьем чай с вареньем, беседуем о довоенной жизни. Крестьянки-старушки вспоминают Первую мировую войну, как через эти места проходили солдаты и повесили недалеко от хутора двух немецких шпионов — «жидов из местных». Все окрестные крестьяне гордятся тем, что приходится жить рядом с Почаевской лаврой, и всегда охотно предлагают остаться еще на несколько дней. В субботу у них будут играть свадьбу. Соберется человек 300, гостям из Москвы будет отведено почетное место. Для того чтобы разместить столько гостей, разбили навес-шалаш, а под ним ставят сколоченные из досок столы и скамьи. Свадьба, рассказывали они, гуляет две недели. С сожалением отказываемся от такой перспективы и решаем ехать дальше. На прощание нам в машину приносят несколько банок варенья, которое мы имели неосторожность похвалить. Таких теплых встреч и приглашений в гости было на нашем пути по западнорусским землям немало¹⁰. С простыми людьми мы легче находили общий язык, чем с «украинскими интеллигентами». С крестьянами нас роднили Православие и общие корни в Древней Руси, с «интеллигенцией» разводило их низкопоклонство перед Западом, похожее на холуйство.

Эти же мысли нам приходили в голову во время путешествия по землям русин (во множественном числе они назвали себя русскими). Русины живут по обеим сторонам Карпат преимущественно к востоку от реки Сан в Галиции и в Буковине. Вторая половина XIX — начало ХХ в. для русин время трагическое, связанное с варварскими репрессиями со стороны австрийских властей. Русины считали себя русскими и не желали принимать опереточное название «украинцы». В 1904 году австрийские власти приказывают во всех официальных документах писать в графе «национальность» вместо «русин» — «украинец». «Цивилизованные» германцы, чтобы заставить русин отказаться от своей национальности, использовали против них самые чудовищные методы воздействия. Во время своих путешествий я встречал стариков, которые помнили зверства, чинимые германцами во время Первой мировой войны. Они убивали православных священников, возле церквей вешали русских детей и женщин. Пособниками этих зверств были местные иудеи, доносившие австриякам о тех, кто сочувствует русским и ждет их как освободителей. Германцы запрещали русинам иметь русские книги, сжигали сочинения Пушкина, Лермонтова, Толстого и Достоевского. Преступлением считалось паломничество русин в Почаевскую лавру. Встречавшиеся мне старики-русины высказывали свое недоумение тем фактом, что, когда Красная армия освободила их земли, новая власть заставила русин принимать паспорта, в которых вместо национальности «русский» писалась придуманная еще германцами национальность «украинец». Ночуя с пастухам, и возле горных озер в Карпатах, мы допоздна разговаривали о судьбах этого замечательного русского края, ставшего разменной монетой в амбициозных планах выкормленных западными разведками «украинских демократов». «Нашими землями, — рассказывали старики, — последнее столетие командовали совершенно чуждые русинам германские и католические пособники, полуляхи, полужиды. Они драли с народа три шкуры. Во время Второй мировой войны они служили немцам. По их указке были расстреляны тысячи русин, отказывавшихся признать себя “украинцами”».

Проезжая по Закарпатью, мы столкнулись со множеством конфликтных ситуаций, касающихся отношений между отдельными национальностями, проживающими здесь. «Украинцы» (бывшие русины) плохо отзывались о своих соседях и в ответ получали то же чувство настороженности и даже враждебности. Ужгород, Рахов, Мукачево, Яремча — места, где с русинами соседствуют мадьяры, румыны, швабы¹¹, евреи, цыгане. Отдельные национальности живут сами по себе, либо отдельными семьями, либо в своего рода гетто. В этих местах мы предпочитали останавливаться подальше от сел. Так, в районе города Коломый мы ночевали на реке Прут. Река обмелела, ее широкое русло завалено камнями, а вода течет сбоку, почти незаметным потоком. И вечером, и утром в окрестных селах звучат колокола. Все это на фоне Карпатских гор.

После Турку открываются захватывающие красоты Ужского перевала. Останавливаемся в Ужке (село).

Старик у действующей церкви жалуется: «Раньше нас называли русскими, русинами, а теперь почему-то “украинцами”». Те же сетования в селе Волосянки: «Раньше нас православными называли, а не униатами. Православные — и все, и русскими мы были, а теперь “украинцы”».

Из Закарпатья в Москву мы возвращались через Приднестровье и Молдавию. Относились к нам в этих местах очень хорошо. В молдавских селах поили молодым вином, угощали виноградом и молдавским перцем — гогошарами. Спокойно останавливались на ночлег возле сел. На обратном пути забили весь багажник флягами с молодым вином и грецкими орехами и, переночевав возле крепости Прут, на большой скорости помчались в Москву.

ГЛАВА3