Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании

По этой причине либеральное, антиаппаратное движение нашей интеллигенции на первом этапе перестройки, с 1986 по 1990 год, выступает не под знаменем реставрации докоммунистической России, а под знаменем реставрации досталинской партии и досталинской России, под знаменем реставрации ленинской гвардии. Не случайно именно 1989 год ознаменовался опубликованием целого ряда статей, посвященных критике тех, кто, по словам Игоря Клямкина, выступал с обвинительными приговорами в адрес «старой партийной гвардии». С точки зрения этого автора, трагедия революции состояла прежде всего в том, что «люди, входившие в руководящее ядро большевистской партии… стали требовать друг от друга нечто немыслимого, отбрасывающего их в духовном отношении ко временам Галилея и предвосхищающего сталинщину задолго до ее утверждения: они стали требовать друг от друга отречения от взглядов».[48]

Таким образом, даже в самых «смелых», как считалось в то время, статьях перестроечной публицистики речь шла не об осуждении коммунизма, а об осуждении ленинской гвардии за то, что она оказалась не на высоте своих коммунистических убеждений. Этот факт сам по себе свидетельствует, что идеологическая и духовная инициатива в СССР к началу перестройки принадлежала именно наследникам интернационалистского, досталинского ленинизма, что речь шла только о доведении до конца задач и целей хрущевской оттепели, о реставрации так называемых «ленинских норм партийной жизни».

Только очень незначительная часть советской интеллигенции, считающая себя либеральной, воспринимала себя наследницей русского либерализма начала века, искала свои корни у идеологов кадетской партии, у вождей октябристов, у веховцев. Разрозненные нелегальные кружки по изучению трудов Бердяева появились в Москве только в конце 60-х – начале 70-х, но это интеллектуальное движение никогда не было сколько-нибудь значительным, тем более оно не переросло в политическое движение. Кстати, как я точно знаю, в «русской», «молодогвардейской» партии, которая сформировалась во второй половине 60-х, не было, за редким исключением (речь идет о Сергее Семанове), тех, кто исповедовал бы белые ценности, восторгался бы героизмом «белого движения».

Тот, кто пытался восстановить связь времен, ставил себя в трудное положение, ибо в той или иной форме был вынужден заявить о себе как об антикоммунисте, антимарксисте и поставить себя вне общества. Трагическая судьба сотрудника института философии АН СССР Ирины Балакиной, которая посвятила свою жизнь изучению философского наследства Николая Бердяева, яркий тому пример. Она повесилась в начале 70-х, не имея возможности ни для публикации своих работ о Бердяеве, ни для свободного изложения своих философских взглядов. На моем курсе, а мы поступали на философский факультет МГУ в 1963 году, четверо студентов покончили жизнь самоубийством, ибо не были в состоянии примирить свои антикоммунистические воззрения даже с той либеральной советской действительностью, которая выпала на наши студенческие годы. Настоящие, героические антикоммунисты просто не могли выжить в советской системе, она их методически уничтожала. По этой причине к началу перестройки в стране не оказалось ни лидеров антикоммунистического движениями, ни самого антикоммунистического движения.

Герои антикоммунистического сопротивления, которые рождались в недрах православной церкви, как правило, погибали в тюрьмах, они до сих пор мало кому известны. Надо помнить, что подавляющее большинство среди политических заключенных составляли националисты и религиозные деятели Западной Украины и Литвы, о судьбе которых на Западе обычно писали очень мало.

Поэтому выход из системы могли осуществить только те политики и люди, которые нашли компромисс с системой или которые, как Горбачев и Яковлев, обладали властью ломать систему сверху.

Наши шестидесятники, которым было суждено сыграть решающую роль на первых этапах перестройки, были и оставались марксистами и атеистами. Это во многом объясняется и их коммунистической родословной и самой логикой выхода из господствующей идеологии.