Переступить черту

Босх помолчал. Это был момент истины. Находка подтверждала его версию, согласно которой сперма Фостера могла быть привезена в дом Александры Паркс и разбрызгана на ее теле.

– Надо будет сравнить эти следы с маркой, хранившейся у Аллена, и тогда обвинители не смогут искать лазейку и заявлять, что Фостер якобы надел презерватив, а тот порвался.

– Ну да, – согласился Босх.

– Знаешь, обычно у меня бывает ощущение, что я расстреливаю построения прокуроров из дурацкого пневматического ружья. А на этот раз я, пожалуй, буду вооружен хорошим двуствольным дробовиком и проделаю большие дыры в их нагромождении. Очень большие дыры.

Холлер, похоже, был готов плясать от радости по поводу этого презерватива. Но Босху предстоящее судебное заседание казалось чем-то очень далеким. Лонг и Эллис были на свободе, и мало ли что могло произойти за те пять недель, что оставались до суда.

– Ты только и думаешь что о судебном заседании, – сердито сказал он.

– Потому что это моя работа. Наша общая работа. В чем дело, Гарри? Я думал, эта новость тебя тоже обрадует. Она означает, что ты на верном пути.

– Дело в том, что Эллис и Лонг продолжают беспрепятственно творить, что им вздумается. Они следят за моим домом, они знают о моей дочери. Я не могу это пока доказать, но уверен, что они убрали Сиско потому, что он чем-то угрожал им, а теперь я на его месте. До суда еще больше месяца, надо думать о том, что делать сейчас. Ну, ты докажешь на суде, что Фостер ни при чем, и что дальше? Обвинение извратит наши показания о действиях Эллиса и Лонга, скажет, что все это надуманно, что мы пускаем пыль в глаза, и оставит все как есть. И что тогда?

– Гарри, ты долгие годы охотился за убийцами, у тебя выработался инстинкт охотника, и ты делаешь все так же, как раньше. Но повторяю, надо подходить к делу Фостера совсем с других позиций. Я знаю, ты не привык к этому, но пойми: прежде всего мы должны исходить из интересов клиента. Нам нельзя делать ничего такого, что может ослабить наше положение в суде. Я понимаю: чтобы привыкнуть к этому, нужно время, но…

– Я не собираюсь привыкать к этому, – прервал его Босх. – Мы заканчиваем это дело, и я завязываю.

– Ну, как захочешь. У нас еще будет время поговорить об этом.

– А что, если пойти в управление полиции и сообщить им все, что нам известно? Я могу представить доказательства того, что надо отстранить эту парочку от работы. По меньшей мере за ними будут следить.

– Вот этого мы не сделаем ни в коем случае, – отрезал Холлер. – Это же будет значить, что мы даем обвинению пять недель на подготовку к опровержению всех наших фактов и доводов, которые будут им известны заранее.

– Может быть, до суда дело и не дойдет. Все, что надо, – рассорить их, и они начнут топить друг друга. Прием старый как мир и верный. И на этом дело Фостера разваливается.

– Это слишком рискованно. Я на это не пойду и тебе запрещаю.

Босх молчал. Он думал о мотивах, движущих Холлером. Каковы они были в действительности? Обеспечить официальное признание Фостера невиновным или разгромить обвинение на суде ради собственной славы? Дело об убийстве – это всегда самый захватывающий спектакль в зале суда. Если Холлер победит противника, это создаст ему ореол героя и вызовет интенсивный приток новых клиентов. А если дело не будет слушаться в суде, лавры победителя Холлеру не достанутся.

– Алло, ты на связи? – спросил Микки.

– Да. Я думаю о том, что мы пока толком не обсудили планы.

– Хорошо, хорошо. Предлагаю встретиться завтра утром. Как насчет завтрака в «Дю-Паре»? В восемь устроит? Ты мог бы изложить мне все свои доводы.

– В котором «Дю-Паре»?

– На Фермерском рынке.

– Буду там.

– А сейчас ты куда?

– В Голливуд. Надо проверить кое-что.

Холлер ждал продолжения, но Босх не стал откровенничать с ним. Он был расстроен и хотел стряхнуть с себя это настроение, подумать о чем-то другом.

– Я дам тебе знать, если у меня появится что-то новое, – сказал он.

– Отлично, – отозвался Холлер. – До завтра.

Босх снял наушник и положил телефон в углубление на центральной консоли. Он сожалел, что не сдержался в разговоре с Холлером, но теперь исправлять что-либо было поздно. Он сосредоточился на управлении автомобилем и свернул с бульвара Санта-Моника на Фэрфакс, направляясь к бульвару Сансет.

За несколько лет до этого выяснилось, что банда Армянской улицы сняла апартаменты в двенадцатиэтажном здании на углу бульвара Сансет и Уилкокс-авеню. Апартаменты находились на седьмом этаже с задней стороны здания, их окна выходили на Голливудское отделение УПЛА и давали прекрасный обзор задней двери отделения и автостоянки. Двадцать четыре часа в сутки кто-нибудь из членов банды наблюдал в телескоп за работой отделов по борьбе с наркотиками и полиции нравов, а также команд, борющихся с преступностью. Бандиты знали, когда какие секретные подразделения полиции выходят на дежурство, когда отправляются на операции и в каком направлении.