Переступить черту (сокращ.)

— Любимое мое воспоминание о Мейв относится, не больше и не меньше, к Всемирному торговому центру, — поднявшись на кафедру проповедника, сказал он. — Мы с ней работали добровольцами в пришвартованном у берега плавучем ресторане, кормили спасателей. А в это время транслировали четвертый матч бейсбольного чемпионата. Я был на палубе, и вдруг до меня долетел снизу совершенно оглушительный вопль. Мы сначала подумали, что стряслась какая-то беда, но, прибежав в ресторанный зал, увидели Мейв с наушниками на голове — она подпрыгивала на месте, да так, что чуть не раскачала наш теплоход. «Тино Мартинес их сделал! — вопила она. — Он их сделал!» И теперь, когда я думаю о Мейв, я всякий раз вижу ее среди тех изнуренных людей победно бьющей кулаком в воздух, вспоминаю, как ее энергия, жизненная сила превращала то мрачное время и место во что-то совершенно иное, в нечто, думаю я, схожее со святилищем.

Шеймас замолчал, а потом продолжил:

— Я не стану вам лгать. Я не знаю, почему Бог взял ее к себе именно сейчас. Но уже одно то, что она была с нами, представляется мне свидетельством Божьей любви. Давайте помнить урок, который преподносила нам Мейв каждым днем жизни. Не старайтесь сохранять что-либо для себя. Отдавайте все людям.

Все, кто был в церкви, и я в том числе, плакали и не стыдились слез. Над кладбищем светило солнце. Дети, держа в руках розы, подходили один за другим к гробу Мейв. Шона, прежде чем положить свой цветок на гроб, поцеловала его. А потом над надгробьями, над застывшей землей, послышался высокий, горький и сладкий звук волынок.

Я спросил себя, что сделала бы на моем месте Мейв, и потому проглотил слезы, обнял детей и мысленно пообещал жене, что постараюсь выдержать это испытание.

Я думал отпроситься с работы, чтобы побыть с детьми, у которых начались рождественские каникулы, однако Шеймас и слышать об этом не желал.

— Прости, приятель, — сказал он. — Наших детишек необходимо баловать — да так, как никого еще не баловали, а у тебя для этого сейчас настроение неподходящее. Так что лучше предоставь это нам с Мэри-Кэтрин. К тому же, Майк, тебе нужно заняться делом. Нечего рассиживаться дома, иди и возьми за хрип козлов, которые нагадили в соборе.

— Взять козлов за хрип? — переспросил я.

— Ну, я смотрю по телевизору полицейский сериал, — ответил Шеймас. — Это что, грех?

И потому сразу после похорон, в понедельник утром, я снова сел за рабочий стол в убойном отделе участка Северный Манхэттен. Позвонил оттуда Полу Мартелли и узнал, что ничего нового обнаружить пока не удалось. Каждый квадратный сантиметр собора обыскали и посыпали порошком, позволяющим выявить скрытые отпечатки пальцев, однако их попросту не было.

Когда в усыпальнице архиепископов обнаружили тело одного из бандитов, сказал мне Мартелли, кое-какие надежды появились, однако тут же выяснилось, что его напарники унесли с собой голову и кисти рук убитого, а вместе с ними и все надежды на установление его личности.

Около полудня я позвонил Лонни Джейкобу, следователю, проводившему осмотр автомобильного салона, в который залетел один из седанов.

— А я как раз собрался звонить тебе, — сказал Лонни, сняв трубку. — Работка была не из легких, однако я высушил едким натром обожженные пальцы нашего неустановленного лица и сумел снять с них верхний слой кожи. Конечно, по второму слою идентификацию личности проводить труднее, но по крайней мере у нас теперь есть хоть что-то. Я уже поговорил с моим знакомым из лаборатории ФБР. Хочешь, я перешлю пальчики туда — для перекрестной проверки?

Я ответил, что хочу, а Лонни пообещал позвонить мне, как только появятся какие-то результаты.

В то утро я решил, что нечего мне сидеть в душном кабинете — надо прогуляться. Со времени моего возвращения на работу прошло уже четыре дня. Подъехав к собору Святого Патрика и остановив машину, я с улыбкой оглядел снующие автомобили, сутолоку пешеходов. Наш город пережил 11 сентября, а теперь вот еще и это, думал я, поднимаясь по ступеням собора.

Сейчас здание было закрыто для публики, в нем шел ремонт. Я показал охранникам свой значок, и меня пропустили.

Пройдя по центральному проходу, я присел на переднюю скамью, окинул взглядом аскетичный пустой храм. Вы, наверное, подумали, что к этому времени я был сыт церквами по горло, однако мне было даже уютно здесь, в теплом полумраке, пронизанном запахом талого воска. Я ощущал странное умиротворение.

Я вспомнил, как старшеклассником приходил сюда на занятия. И усмехнулся, вспомнив, с каким трудом давались мне греческий и латынь. Но зато учившие нас священники-иезуиты убедили меня, что разум дан человеку не напрасно. Божие разумение дано нам, говорили они, для того чтобы добираться до сути вещей. Наверное, потому я и выбрал в университете философский факультет. И потому же в конечном счете стал полицейским. Из потребности добираться до истины.

Я смотрел на алтарь и думал о нашем еще не законченном деле.