Переулки Арбата

Офицером не стал, бросился опять в странствия и испытал каторжную работу на белильном заводе, жизнь в казарме для рабочих. Эту жизнь мало кто выдерживал.

Гиляровский все выдержал. Природа наградила его богатырским телосложением, тренировки и труд только делали сильнее. Он свободно, без особых усилий мог связать в узел кочергу. А потом ее развязать. (Это отнюдь не легенда. Завязывал узлом кочергу не раз. На глазах отца, когда они мирно беседовали у огня, почти машинально связал железный стержень в узел. Ни слова не говоря, отец, взяв в руки узел, размотал его, превратив опять в кочергу, проворчав лишь: "Не порть отцовского имущества!")

Естественно, что удалого молодца тянуло на Волгу, на простор великой реки. Скитался без документов. Однажды схватили его жандармы. Но не удержали. Скрылся в задонских степях. Потом новое увлечение - театр. С театральных подмостков ушел добровольцем на войну. Сражался на Шипке, освобождал Болгарию. Вернулся героем...

За буйный нрав и силу бурлаки прозвали его - Бешеный. Известному актеру Василию Далматову он впервые представился таким: "Молодой, живой, веселый и счастливый, посвятивший себя сцене со всем пылом юности... Его выходки часто оканчивались протоколами, но всегда проходили безнаказанно..." Будучи литератором, Далматов в одном из рассказов вывел своего юного друга в образе Володи Румянцева, который, "обладая необыкновенной силой и ловкостью, пленял всех окружающих своими атлетическими упражнениями и благородством...".

Более конкретно, уже когда Гиляровский прославился, его описал известный журналист Валентин Амфитеатров. Здесь я позволю себе процитировать отрывок из его очерка в газете "Русское слово", где описывается стычка поэта, то есть Гиляровского, исполнявшего в театре должности актера и распорядителя, с полицейским. В тот момент, когда Гиляровский занимался делами, сидя в кабинете Далматова, произошло следующее:

"Как раз приходит к нему полицейский пристав с какими-то замечаниями относительно афиши и ведет себя очень резко. Поэт бранился с ним, бранился, да вдруг и осенился блестящей идеей. Будучи человеком чудовищной силы, ухватил он пристава, вскочил с ним на стол и повесил его за кушак на крюк люстры.

Пристав ошалел от ужаса, а поэт сел к своим бумагам. Пристав поэту:

- Как вы смеете? В Сибирь угодите! Снимите меня сейчас же, сию же минуту!

А поэт ему:

- Нет, врешь, повиси!

На эту сцену возвращается Далматов. Увидел и ошалел. А потом как схватится за голову...

- Опять твои шуточки, Володька! Да что же мне делать с тобой, погубитель? - Схватил вне себя револьвер со стола... бац, бац! У поэта пуля в ляжке... А он говорит:

- Стреляй еще!

Опомнился, бросил револьвер... Спустил пристава, а он от стрельбы и раны поэта так струсил, что уже не в претензии, что повисеть пришлось, только бы не влететь в уголовщину да замять скандал... Кровь из поэта ручьем льет. Ну, перевязали дырку кое-чем, сели втроем пить вишневку..."

Прежде чем это поведать, Амфитеатров перепроверил "факт" у Далматова.

Так и просится эта сцена на экран многосерийного фильма о Гиляровском. Когда говорят об образе идеального героя, я всегда вспоминаю его.

И вся эта бурная жизнь: бурлачество, служба в полку, завод, цирк и театр, участие в войне, как оказалось, была только разбегом, подготовкой к прыжку. 30 августа 1881 года московский журнал "Будильник" опубликовал стихотворение, подписанное "Вл. Г-ий. Стихи про Волгу. Степана Разина".

Славу Гиляровскому принесли не стихи, не театр, как ему поначалу казалось. "Я закончил театральную карьеру и сделался настоящим репортером", - писал Гиляровский. Поиски цели в жизни завершились. Началась поначалу незаметная работа, которая сделала его имя - довольно скоро легендарным. Под псевдонимом "Театральная крыса" появились первые хроникальные заметки.

Об этой работе мы знаем сравнительно мало.

В журналистике Гиляровский работал свыше полувека. Десятилетия писал каждый день и печатался каждый день. Не помнил даже всех своих псевдонимов, печатался во всех московских газетах и журналах. Его журналистское наследство до сих пор никем не систематизировано, по-настоящему не изучено.

Еще впереди издание книг дяди Гиляя, составленных из его репортерских произведений.

В задуманную им книгу "Трущобные люди" вошли самые первые очерки и рассказы.

Гиляровский-журналист проявлял жгучий интерес к судьбе обездоленных. Он лучше всех знал жизнь московского "дна", трущоб, Хитрова рынка, Трубной улицы. Об этом и писал. Потребовалось четыре года газетной работы, чтобы собрать книгу. Первые его публикации появились, когда автору было 28 лет, довольно поздно. Но начал он так, что сразу привлек внимание таких мастеров слова, как Глеб Успенский и Антон Чехов. Они-то и посоветовали репортеру собрать его газетные опусы в книгу.