Перевал Бечо

— Записку! — и Виктор Петрович вспомнил, как однажды на рассвете уходил он в ущелье Юсеньги за очередной партией и вместе со своими продуктами, сухарями, оставил записку: «До свидания, дети».

Были разные встречи. Но, пожалуй, самой неожиданной и трогательной была встреча с Моренцом, которого Кухтин не видел с февраля сорок третьего года, когда снимали фашистские штандарты с Эльбруса.

В Тырныауз приезжали Сидоренко, Малеинов. С Малеиновым мы не раз встречались. С ним давно были хорошими друзьями, работали лет десять в «Джантугане» — альпинистском лагере железнодорожников. Малеинов, как и Сидоренко, заслуженный мастер спорта СССР.

Отгремели пушки на перевалах, занесло снегом старые блиндажи. Алексей Александрович посвятил свою жизнь горному строительству, и его мечты постепенно стали сбываться. И то, что в живописном Приэльбрусье возвышаются над облаками изумительные по красоте и архитектуре горные отели на поляне Азау, в Итколе, есть кресельные подвесные дороги на гору Чегет, туристские хижины в Адыр-Су, плавательные бассейны в Баксанском ущелье, — след натруженных, удивительно умелых рук Малеинова.

В Нальчике встретился я еще с одним участником перехода через перевал Бечо, старшим лейтенантом милиции Григорием Двалишвили. Оказывается, после похода он уехал с комбинатом на Север, в Норильск, работал на руднике, а когда ему исполнилось восемнадцать лет, ушел добровольцем на фронт. С танковой частью дошел до Берлина. После демобилизации из армии работает в милиции. В Нальчике у него семья: жена Софья Алексеевна, учительница химии, и две дочки — Наташа и Оля.

Рассказал он и о многих участниках перехода.

— Спрашиваете, что сталось с моими земляками-тырныаузцами, переходившими с нами перевал? Одни сразу же вернулись на рудники, когда наша армия освободила эти места, другие остались жить там, куда эвакуировались. Не все дети могли вернуться к родным, так как отцы и матери многих погибли на войне с фашистами. Они выросли в детских домах, в русских и грузинских семьях.

Провожая меня, на перроне Нальчикского вокзала Григорий Валерьянович помахал рукой и крикнул вдогонку:

— Геноцвали! Передай привет Моренцу!

С удовольствием выполнил я просьбу Двалишвили и передал Моренцу самый горячий привет от его грузинского побратима. С Николаем Павловичем мы встретились в Сумах, где он сейчас живет и работает заведующим облнаробразом. Вот он сидит рядом со мной и улыбается, подперев щеку широкой ладонью. Лицо немного усталое, серебрятся виски.

— Ну как работается? — спрашиваю Моренца.

Вместо ответа слышу:

— Сидоренко помните?

— Еще бы.

— Вчера подарок прислал.

Николай Павлович протягивает мне «Кругозор» — музыкальный журнал за 1968 год. Я смотрю и ничего не могу понять.

— Ищи третью страницу!

Вот и третья страница. В самом верху красными буквами заголовок: «Солдатская книжка Эльбруса» и дальше слова Александра Гусева, профессора МГУ, заслуженного мастера спорта:

«Двадцать взошли на Эльбрус. С войны не вернулось трое. Сегодня семнадцать могут рассказать историю этого снимка — доктор наук, заслуженные мастера спорта, доцент, токарь, полковник в отставке, партийный работник…»

И дальше фотография Александра Сидоренко — водружение советских флагов на Эльбрусе.

— Смотри дальше.

Переворачиваю несколько страниц. Вижу музыкальную страничку — пластмассовую пластинку.

— Тут мой «Барбарисовый куст».

Слушаем в исполнении Ю. Визбора и В. Тамарина Колину песню «Барбарисовый куст».

…Ветер тихонько колышет,
Гнет барбарисовый куст,
Парень уснул и не слышит
Песен сердечную грусть…

Щемящая тоска, затаенная сила и выстраданная надежда волнуют. Мы сидим не шевелясь, ловим последние отзвуки удаляющейся песни…

— Как будто вчера было все, — нарушает молчание Моренец. Он нагнулся к столу, достал груду писем.

— Тем, кого мы переносили через перевал, сегодня, наверное, лет по тридцать. Пишут многие.

Я беру письмо, лежащее сверху. Оно от Оли Кормилиной, бывшей ученицы девятого класса Тырныаузской средней школы: