Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале

В разное время оперативники на своем сленге именовали резидентов по-разному. В годы застоя, в условиях казавшегося непоколебимым гражданского мира и спокойствия, их могли небрежно называть «резинками» или «рюкзаками», а в смутное время всеразрушительной Перестройки, когда ценность тайного осведомления возросла многократно, появилось уважительное (хотя и не без иронии) «президент». Должность резидента требовала от лица, занимающего ее, весьма специфических качеств. Прежде всего, этот человек должен был быть лабильным, контактным, умеющим подстроиться под собеседника и расположить его к себе. Эффективность работы агента в значительной степени зависела от его личных отношений с резидентом, так что умение последнего завоевать доверие очень помогало в работе. От него требовалось недюжинное личное мужество и самообладание, поскольку по делам службы ему порой приходилось оказываться среди недружественного населения. Работа резидента требовала частых разъездов и встреч со многими людьми, причем чем шире был круг общения резидента, тем лучше он маскировал свои агентурные связи. Понятно, что резидент для своего легендирования не мог трудиться на рабочем месте, требующем строгой отчетности по выработке плана или отработке рабочего времени. Его официальная работа подразумевала такой график, при котором он мог переезжать с места на место и располагать своим временем без согласования с руководством. Идеальной маскировкой для резидента являлась работа в потребительской кооперации, финансовой инспекции (в годы НЭПа), разъездного сельскохозяйственного специалиста (агронома, ветеринара), работника культурно-просветительного профиля (лектора общества «Знания» или ему подобных, члена спортивных обществ и т. п.). Резиденты нередко легендировались под разного рода работников выездной торговли или скупщиков всевозможного сырья — от металлического лома до костей животных (не надо улыбаться — кости животных, рога и копыта активно скупались у населения вплоть до 1960-х гг., а в сталинское время подобный продукт даже был объектом налогообложения).

Хорошей маскировкой в работе служили для резидента любовные связи, и поскольку в те годы жилищный вопрос стоял очень остро, квартиры любовниц обычно использовались для конспиративных встреч. Вообще же, наличие любовниц в различных населенных пунктах служило отличным объяснением появления резидента в разных местах. Поскольку завести и сохранить семью при подобном образе жизни было довольно проблематично, среди резидентов был велик процент разведенных мужчин и холостяков.

Нельзя не признать, что холостяк Золотарев в роли инструктора по туризму идеально подходил на роль резидента. Характер его работы позволял иметь широкий круг общения с лицами из разных регионов страны, принадлежащих к разным социальным группам. Туризм в те годы был «территорией свободы», лишенной идеологической опеки правящей партии. В походах люди раскрепощались, быстро сходились друг с другом, сама обстановка романтического путешествия способствовала быстрому установлению устойчивых доверительных отношений. Внимательный человек мог почерпнуть немало любопытной информации, наблюдая за поведением людей в неформальной обстановке турпохода. Впрочем, надо все же уточнить, что непосредственный сбор информации не входил в круг первоочередных задач резидентов, перво-наперво они выступали в роли координаторов работы многочисленных агентов-«конфидентов». А для этого Семен Золотарев имел по роду своей работы все необходимое.

Уже в 2012 г. Майя Леонидовна Пискарева, исследователь трагедии группы Игоря Дятлова, связавшись с родными Семена Золотарева (двоюродным братом и двоюродной племянницей), представила несколько фотографий, датируемых началом 1950-х гг. На первый взгляд, фотоснимки эти не содержат в себе ничего примечательного — так, обычные бытовые сценки, незатейливые сюжеты.

Однако при внимательном рассмотрении одна из фотографий подкинула немалую пищу для размышлений.

На ней можно видеть Семена Золотарева — прифранченного, при галстуке и в костюме, запечатленного вместе с двоюродными сестрами. Снимок вроде бы обычный, можно даже сказать непримечательный, но это только на первый взгляд.

Есть на этом фотоснимке один нюанс, который заслуживает особого внимания. Наградная колодка на пиджаке Семена «собрана» не из тех медалей, что получены им на полях сражений. В глаза это особо не бросается, ибо укреплена она на груди под некоторым углом и даже частично попадает под нижний срез кадра, но ее реконструирование при увеличении изображения позволяет вполне уверенно утверждать, что нет там планки ордена Красной звезды, да и планок медалей «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией» тоже нет. Для сравнения приведем «истинную» наградную колодку, которую должен был носить Семен, так что читатель сам вполне может попытаться решить небольшой ребус под названием «найди 10 различий».

Что же это такое? Как такое может быть? Могли Семен просто-напросто надеть чужой пиджак?