Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале

Противник, занятый обыском вещей туристов, к своему удивлению, обнаружил не один, а два фотоаппарата ФЭД, каждый из которых походил на тот, который он искал. Не зная, какой именно ему нужен, обыскивающий решил забрать оба, чтобы решить свою задачу наверняка. Если бы фотоаппарат был один, его можно было бы и не забирать, а ограничиться порчей либо хищением фотопленки. Вряд ли бы это вызвало особые подозрения будущих следователей — ну, подумаешь, оказался один из фотоаппаратов без пленки, что такого? Однако порчу или хищение пленок сразу в двух однотипных фотоаппаратах уже невозможно было объяснить стечением обстоятельств. Это рождало подозрения относительно целенаправленных действий по уничтожению фотоматериалов, отснятых именно ФЭДами. Понятно, что такие подозрения преступникам были совершенно не нужны. Так, из палатки исчезли фотоаппараты, которые, как мы считаем, принадлежали Тибо-Бриньолю и Колмогоровой. Видимо, кто-то из их владельцев принялся открыто фотографировать незнакомцев во время первого контакта, невольно разбудив их подозрения и, возможно, спровоцировав последовавшее нападение.

Специальный фотоаппарат Семена Золотарева иностранные агенты не нашли и найти не могли — тот все время висел на шее владельца и оказался унесен в долину Лозьвы. Вполне возможно, что свою работу Семен Золотарев проделал вполне успешно, и ему удалось сфотографировать явившихся на встречу людей, оставшись незамеченным. Именно поэтому он так дорожил своим вторым фотоаппаратом — его пленка подтверждала успешное выполнение поставленной задачи.

Итак, пока один из супостатов ползал впотьмах по палатке, подсвечивая себе фонариком, его напарник расположился у входа и в несколько приемов рассек скат, обращенный вниз по склону. Сделано это было с целью обеспечения контроля за окружающей обстановкой и исключения возможности скрытого возвращения туристов к палатке за вещами или нападения на обидчиков. Если иностранных разведчиков было трое, то еще один разместился в противоположном конце палатки, где также разрезал скат в нескольких местах (впрочем, для этого третий человек был не нужен, эти разрезы мог проделать тот из разведчиков, кто занимался обыском вещей, после того как закончил свое занятие и также принялся наблюдать за склоном).

Вся эта возня с вещами туристов — сбор на снегу, занесение в палатку и последующий обыск — вряд ли потребовала много времени. Думается, что на все про все ушло полчаса, вряд ли больше. Мы можем только гадать, как долго иностранные агенты предполагали оставаться в палатке — это, по большому счету, даже и неважно сейчас, поскольку развязку событий невольно ускорили сами туристы, разведя огонь под кедром.

Как уже отмечалось в настоящем исследовании, дерево это находилось несколько ниже зоны видимости из палатки, в своеобразном «кармане», обусловленном переменным рельефом местности. Тем не менее в темноте, при отсутствии Луны, отсвет костра, разведенного ниже границы видимости, не заметить было трудно. Появление огня внизу с очевидностью свидетельствовало о том, что изгнанные из палатки советские туристы не только не замерзли на склоне, но, напротив, достигнув границы леса, не без успеха борются за собственное выживание. Если люди без обуви, головных уборов, перчаток и верхней одежды продержались на морозе без огня один час, то какие могли быть гарантии того, что они не продержатся при наличии костра всю ночь? Очевидно, таких гарантий не существовало — советские туристы оказались намного более живучи, чем полагал их противник, а это открытие означало, что туристов придется умерщвлять принудительно, с грубым насилием, не полагаясь исключительно на воздействие мороза и ветра.