Перевал Подумай

В быстроте и сноровке с Машей трудно соперничать. Но Валя не завидовала подруге. Ее работа была, пожалуй, не хуже: не такой спорой внешне, но не менее чистой. Еще в училище про Валю говорили: «Красиво работает…» или: «Загляденье — не работа!..» Со временем это мнение еще более утвердилось. И все же Маша работала лучше.

Как и всегда, они шли с разных концов комнаты навстречу друг другу. Работали молча, сосредоточенно.

В соседней комнате захохотали сестры: видно, нашли себе какую-то забаву. На них строго прикрикнула Галя: когда Маша была рядом, она чувствовала себя увереннее.

Солнце заглянуло в окно, лучи его пробежали по свежей побелке. Здание новой больницы стояло высоко, и вечерний разлив теней еще не скоро доберется до него.

Валя поправила на голове косынку, окинула взглядом оставшуюся серую полоску на потолке: чепуха, совсем немного — и она, может быть, даже чуточку опередит свою подругу и соперницу. Недавнее раздражение прошло. Конечно же, Маша говорила не со зла. Да и не знает она Александра Ильича!

Маша заметила перемену в ее настроении, улыбнулась:

— Никак перегнала меня сегодня? Растешь! — И уже серьезно продолжала: — Пора бы тебе на свою бригаду идти, вот что я думаю.

— Неужели все-таки решила уходить?

Маша промолчала, и Валя поняла, что этой темы лучше не касаться.

* * *

Воскресный день обещал быть погожим. Утро еще не успело осилить ночной туман. Он прятался в арках домов, в густой пожухлой траве газона, широкими рваными полосами тянулся по небу. Но вот выглянуло солнце и осушило плиты тротуара.

Александр Ильич вышел из дому, сам еще не зная, куда пойти. Уже поздно идти за город и слишком рано для того, чтобы просто залечь с книгой на диван.

Млеет под ласковыми лучами бухта. Словно и не море это, а небольшое озерко, полное чистой зеленоватой воды. Навстречу ему вверх по склону с усилием поднимались две женщины с голубыми колясками. В колясках — оранжевые вареные крабы и золотистая пупырчатая камбала, прикрытая мешковиной. Чего только не придумают! Женщины спешили на базар.

Он посторонился, уступая им дорогу, и побрел вниз по изломанному каменистому переулку. Как всегда, эти крутые улочки вызвали у него мысли о проекте.

* * *

Самое «узкое» место в проекте — дорожная магистраль к морю. Жители портового поселка разрешили проблему просто: тропа ныряет зигзагами справа налево по сторонам глубокого оврага, разделившего склон надвое. Овраг, конечно, можно засыпать, а вот крутизна останется. Единственно возможное решение — вообще отказаться от прямого спуска к морю. Дорога должна пройти правее, сделав большую петлю.

Александр Ильич приходил сюда почти каждый день, все расстояние вымерял шагами.

Город рос почти стихийно, но если и есть у него какая-то неповторимая особенность, так именно этот заброшенный склон. Немногие города мира могут похвалиться таким амфитеатром. Только не погубить, не испортить природного дара казенщиной.

А пока на склоне теснятся один к другому домики портового поселка — давней колыбели города. Он вырос и забыл о ней, а поселок продолжал жить своей, во многом отличной от города жизнью, хотя время, конечно, и здесь постепенно меняло быт. Поднялся лес телевизионных антенн на крышах, гуще стала зелень огородов под окнами, появились новоселы.

Александр Ильич замедлил шаг, осматриваясь. Он успел дойти почти до самого берега бухты, где сохли сети и на мелкой воде болтался на приколе самодельный поселковый флот. Тут было все: от надежного рыбачьего баркаса со стационарным мотором до непонятного верткого сооружения из пустой бензиновой бочки. Однако и это сооружение покачивалось на волнах, прикованное к свае амбарной пудовой цепью.

Дальше идти было некуда. Он постоял немного возле самой кромки прибоя, наблюдая, как прозрачные медузы качаются на волнах. Потом неожиданно подумал, что надо бы навестить Наташу. Не был у нее давно, хоть и сам бы не сказал — почему. Все время что-то мешало…

Наталья встретила его слезами. Открыла дверь и сразу повалилась на постель. В непроветренной комнате остро пахло валерьянкой.

— Ната! Господи, что случилось? — Он присел на край постели, обнял ее за плечи, но она отчужденно высвободилась из его рук.

— Что случилось! Ты бы еще через месяц пришел! Хоть заболей, хоть умри — тебе-то что?!

Она резко села на постели. Голубые глаза до краев налиты обидой и злостью.

— Ограбили среди бела дня, и никто… никому дела нет! — выкрикнула она с рыданием. — Милиция эта не поймешь, зачем и есть? Сами бы, говорят, не доверяли денег… А как не доверять?! Как не доверять, если в магазинах ничего хорошего не достанешь?

Александр Ильич начал догадываться, что произошло, и тревога его утихла, уступив место тоскливому раздражению: все одно и то же.

— Тебя с шубой обманули? — спросил он как мог спокойнее. — И все из-за этого?

— А из-за чего, по-твоему?! — она вскочила. — Тебе этого мало?

— Нет, — ответил он холодно. — Просто мне непонятно, как можно так расстраиваться из-за собственной оплошности?