Перевал в середине пути

Одной из составляющих в работе с родительскими комплексами и в борьбе за собственный авторитет является необходимость определить, в каком объеме идентичность человека наследуется его детьми. Многие родители проецируют на ребенка свою непрожитую жизнь. Как уже отмечалось, классическими примерами являются Строгая Мать и Безразличный Отец. Мать поэтессы Сильвии Платт пыталась влиять на творческую судьбу своей дочери даже после ее самоубийства. От такого родителя ребенок часто получает сложные и путаные послания. «Будь успешным, и ты сделаешь меня счастливым, но не будь настолько успешным, чтобы оставить меня в одиночестве». Так у ребенка появляется ощущение, что родительская любовь обусловлена теми или иными поступками и событиями. Чаще всего родитель идентифицируется с ребенком одного с ним пола, но нередко родители бессознательно проживают свою аниму или анимус и через ребенка противоположного пола. Многим мальчикам приходится нести на себе бремя материнских амбиций; многие девочки вынуждены нести бремя отцовской анимы, как описано в произведении Гейл Гудвин «Дочь отцовской меланхолии». В нем приводится случай, когда жуткая сила проекций проявляется в сексуальном насилии, а анима или анимус родителей функционируют на детском уровне развития.

Граница, отделяющая опеку и заботу любящего родителя от неуместного проживания через ребенка своей непрожитой жизни, может оказаться очень тонкой. И опять же, как отмечал Юнг, величайшим бременем, которое ложится на плечи ребенка, становится непрожитая жизнь родителя. Например, когда жизни самого родителя мешает его тревога, ребенку будет сложно преодолевать встающие перед ним барьеры, и тогда он даже может застрять в бессознательной лояльности к родительскому образу мыслей. Однако тот родитель, который живет своей собственной жизнью, не испытывает бессознательной ревности к ребенку и не проецирует на него свои ожидания и ограничения. Чем больше развита его индивидуальность, тем более свободным чувствует себя ребенок. Вот как выглядят подобные отношения в описании Э.Э. Каммингса:

– я говорю, когда вокруг ненавидят даже
человеческое дыхание —
но мой отец жил в ладу со своей душой,
поэтому любовь – это все, и даже больше, чем все[53].

Линкольн сказал: «Так как я не хотел быть рабом, то я не должен быть и хозяином»[54]. Именно поэтому ту свободу стать самими собой, которую мы хотели получить в награду от своих родителей, нам нужно подарить своим детям. Нам нужно было бороться, чтобы стать самими собой, и часто хотелось, чтобы родители с самого начала признали наше право на иной путь развития. Поэтому мы обязаны освободить своих детей. Как известно, трения подростков с родителями становятся естественным способом покончить с взаимной зависимостью. Хотя большинство родителей счастливы, когда их дети уезжают из дома учиться в колледж, поступают на работу или обзаводятся семьей, многие из них ощущают потерю части своей идентичности, причем именно той, которая отождествлялась с ребенком. Мне знакомы родители, которые ежедневно, иногда даже несколько раз в день, звонят своим взрослым детям, уехавшим из дома. Это скрытое напоминание о взаимной зависимости совсем не идет на пользу ребенку. Эта зависимость тормозит переход человека на стадию первой взрослости.

Многие родители недовольны своими детьми, ибо те поступили не в тот колледж, или связали свою жизнь не с тем человеком, или не выбрали для себя правильную систему ценностей. Их недовольство оказывается прямо пропорциональным их стремлению видеть в своем ребенке собственное продолжение, а не самостоятельную личность, которая имеет полное право на выбор своего жизненного пути. Если мы по-настоящему любим своих детей, единственное, что мы можем для них сделать, – это как можно больше развивать свою собственную индивидуальность, ибо это дает им возможность делать то же самое.