Перевал

— Прошу, товарищи, ближе, — снова пригласил к карте командиров Леселидзе. — Смотрим.

— Как вы сказали, товарищ командующий, Хофер усилился крупными резервами. Значит, смело попрет через теснину. И пусть прет. Теперь смотрите. Здесь, — указал Севидов толстым карандашом точку на карте, — единственный вход в Лесную Щель. Мы откроем Хоферу этот вход. Откроет его полк майора Ратникова. Но откроет с боем, чтобы Хофер не догадался, в чем дело. Так же с боем полк будет отступать до селения Нагорного, вот сюда.

— Как Александр Суворов, — ухмыльнулся командарм. — «Заманивай, братцы, заманивай». Так, что ли?

— Именно так, — согласился Севидов. — Ратников на своих плечах потащит егерей. Когда же егеря втянутся как можно глубже в теснину, они найдут в ней собственный гроб, мы захлопнем крышку: закупорим им выход назад и ударим со всех сторон.

— Лихо! — проговорил командарм. — Ну а если егеря попрут дальше через Нагорное к морю? Ты сам-то, Андрей Антонович, твердо уверен в успехе? Ведь риск слишком большой.

— Разрешите, товарищ командующий? — вступил в разговор Кореновский и обратился к Севидову: — Я понимаю твой замысел, Андрей Антонович, так, что, по существу, еще до наступления Хофера ты оголишь другие участки обороны…

— Это, Евдоким Егорович, старый военный принцип — создавать перевес на решающих участках сражения. Все дело в том, чтобы этот принцип уметь применить каждый раз по-своему, учитывая обстановку. Сейчас обстановка такая, что, я надеюсь, наш замысел удастся. Ночью Хофер не решится на штурм, а за это время мы перегруппируем части дивизии и утром встретим дорогих гостей по всем правилам военной науки.

— Что ж, идея заманчивая, — оживленно проговорил Леселидзе. — Только учти, комиссар прав — риск слишком велик. Держи со мной постоянную связь. Так и быть, отыщу для тебя еще кое-что из резерва. Буду держать у выхода из Лесной Щели к морю. А сейчас, — командарм посмотрел на часы, — времени у вас совсем мало. Уточняйте детали.

Когда Севидов и Кореновский подходили к своему штабу, тихие сумерки уже окутали лес и горы.

— Чуешь, Евдоким, какой воздух! — говорил Севидов. — Какая здесь красота, боже мой!

— Да, в этих местах не блиндажи надо строить, а курорты.

— Строили, Евдоким, — вздохнул Севидов. — Много строили и еще построим. И отдыхать еще приедем с тобой в эти места. Вот тогда уж я покажу тебе всю красоту кавказскую.

— Не хочется что-то в блиндаж идти, — проговорил Кореновский. — Присядем вот на бревнышке. Люблю осеннюю прохладу. Помнишь у Некрасова: «Воздух усталые силы бодрит…»

Севидов присел на бревно, закурил.

— Да, Евдоким, так и не побывал я с Дашей в этих местах. В Баксанском ущелье были, на Годерском перевале были, а здесь не успели. Все обещал, обещал ей… — Севидов тяжело вздохнул. — Вот думаю иногда, почему такая несправедливость! Я ведь всю жизнь в армии, через сколько войн прошел, и всегда на самой линий огня, и лишь один раз, в Испании, был ранен. А тут… женщина… Ну где справедливость, скажи? Вот и Степан… Поверишь, Евдоким, всегда, даже глядя на его командирские петлицы, видел в нем мальчишку. Худого, костлявого мальчишку, который так любил ловить руками раков в Дону. И вот теперь… Выживет ли?..

Кореновский молча дымил папиросой. Сейчас он испытывал какую-то странную неловкость оттого, что его семья заблаговременно эвакуировалась еще в сорок первом году и живет в безопасности в Самарканде… «Сколько же сил надо Андрею, чтобы выдержать такое горе, не потерять самообладания и сохранить ясность мышления!» — думал он о Севидове.

— Ты бы хоть Ольгу-то в тыл отправил. Что же это получается, вся семья в огне!

— Будто ты ее не знаешь. Слыхал же, что Степанида Захаровна сказала: «Упрямая!»

— А ты прикажи.

— Прикажи! Кому другому бы приказал, а дочери не могу приказать отправиться в тыл… Теперь наверняка будет проситься в отряд Бориса. Ведь она альпинистка.

— Может, это и к лучшему. Надеюсь, в отряде будет безопаснее.

— Кто знает, возможно, с боями придется сбрасывать фашистские тряпки с Эльбруса. Посмотрим, Евдоким, посмотрим. Ты мне вот что скажи, — перевел разговор Севидов, — ведь связь с ростовским подпольем была, значит, в штабе знали о Борисе. Почему же мне не сообщили?

— Ну, во-первых, Андреи, связь со штабом партизанского движения была налажена совсем недавно. А во-вторых… знаешь, у партизан на этот счет свои соображения.

— У всех свои соображения! — вспылил Севидов. — У партизан соображения, у Стечкуса тоже…

— Да не кипятись ты. Просто у каждого своя работа. А насчет немца… У меня и у самого тоже не выходит из головы этот перебежчик. Адъютант самого генерала Хофера бежит к нам. Да еще в такое время, когда почти каждый немец — от солдата до фюрера — уверен в победе. Паулюс у Волги, Клейст у Кавказского хребта, а этот обер-лейтенант бежит к нам.

— Да еще прихватывает с собой раненого советского командира, хочешь сказать.

— Вот именно. Уж очень как-то все туманно.