Перевернутая карта палача

Выделяют четыре главные ветви дара, и всякая имеет особенности в начертании герба и вероятных проявлениях. Птицы и цветы обязательны в гербах белой ветви, где много целителей. Мечи и стяги отражают особенности алой ветви, дающей наследникам способности, полезные в бою. Синяя ветвь с пером и лозой в гербах отмечает хранителей знаний и еще часто — неплохих канцлеров и градоправителей. Самая малочисленная и загадочная ветвь, золотая, имеет в гербах сердце и арку врат, отмечающие дар видеть незримое и порой творить волшебство.

— Сэн, твой герб алый?

— Да, хотя это не вполне верно, по маме — синий, и я больше похож на неё, даже внешне, так говорили все, кто её помнил. — Сэн поймал Ула за плечо и придержал. Пошёл рядом и шёпотом добавил: — О твоих родителях не взялся бы утверждать ничего. Мой побочный дар редкий, в нем капля золота. То есть я не способен к волшебству, но вижу в людях их кровь, как-то так. У тебя нет постоянного цвета, ты весь в текучем изменении, то ли настроение влияет, то ли время суток и сезон, неясно. Ночью ты ввалился в окно и был — яркое золото. Утром льстил дядюшке Монзу, как тусклейший наследник синей ветви, а теперь тычешь в людей копьём взгляда, полыхаешь алостью. Ул, это более чем странно. Если бы в городе имелся некто вроде… — Сэн спрятался в тени закоулка, чтобы не шептаться посреди улицы, и наклонился к самому уху. — Вроде беса. Ул, он бы чуял тебя, как угрозу. Из-за тебя он бы мог затеять бал нобов. Вернее, из-за особой крови, сильной. Вот до чего я додумался. Ул, не надо таиться от меня. Ты знаешь свой герб?

— Единственная мама, которую я знаю, Ула, — слова произносились обманчиво ровно, хотя сердце колотилось у горла. — Она подобрала меня. Я сразу сказал, я был утопленник, мёртвый. Ничего не помню, кроме последних лет в деревне. Не хочу помнить! Те родители отдали меня реке. Будь они хоть какие славные нобы с гербом, прошлое мертво.

Сэн кивнул, показывая, что не сомневается в сказанном, прислонился плечом к стене и надолго замер, даже глаза прикрыл от сосредоточенности. Наконец, он встрепенулся, пальцы крепче вцепились в плечо.

— А вдруг прежние родители не бросали тебя? Если я прав и золотых сомов раздают из-за… беспокойства кое-кого, то и прежде они, — Сэн старательно избегал слова «бесы», — искали сильную кровь. Вряд ли с хорошими намерениями. Вдруг та семья сгорела, как… как и мой отец? — Сэн поморщился, но упрямо продолжил вспоминать и выговаривать: — Отца позвали в дом, сообщив о госте, тут Монз прав. Отец странно посмотрел на меня и приказал… Не попросил, а строго приказал, слышишь? Заседлать Бунгу и шагом проехаться до развилки, чтобы узнать, годен ли старый конь для работы. Я уже оказался у перекрёстка, далеко, когда стал виден пожар… Отца не было нигде. К ночи нашли… то, что осталось. Тело совсем обгорело. Утром я проверил единственное строение, что было в стороне от огня, это погреб и крохотный сарайчик над ним. У дверей внутри лежали, заранее приготовленные, сабля, письмо и кошель с несколькими монетами. Для меня. — Сэн сглотнул и упрямо продолжил: — Он знал! Вот почему я ушёл до приезда новых хозяев земли. Отца убили… Я должен был выжить. И я обязан разобраться.

— Ты уверен, что я голубая кровь? — Ул проглотил шершавый ком, выдохнул.

— А кто ещё?

— Бес, — прямо глядя в лицо нового знакомого, Ул выговорил худшее из подозрений. — Может, Монз не зря зовёт меня чудовищем.

— Я видел беса Рэкста, совсем близко, — наклоняясь к уху, шепнул Сэн. — Восемь лет назад. Я гостил у дальней родни мамы, в столице, и ту встречу помню до мелочей. — Я видел его иначе, чем вижу тебя. Мир огибал его, сторонился. Не могу пояснить… нет, и всё! Тебе мало такого ответа?

— Они существуют, и они не родня мне, — поразился Ул. Он рассмеялся, подпрыгнул от радости. — Так, ага… теряем время. Пошли добывать золото. Что должен кричать оруженосец?

— Надень плащ и обязательно натяни капюшон, — вздохнул Сэн, нехотя отдавая вещь и ёжась. — Прохладно… что у тебя с волосами? Ночью было еще заметнее. Странно и это. У алых вроде меня волосы могут вспыхивать светом в бою, но кратко и белым, а ты переливаешься ни с того ни с сего, и цвет то серебряный, то в золото отдает, то в бронзу.

Ул стряхнул куртку, набросил приятелю на спину. Сам укутался в плащ, пританцовывая. Хотелось орать на всю улицу: эй, люди, я не бес! Я тут родной, даже если отличаюсь от вас. Сэн наблюдал нелепое поведение приятеля, иногда качал головой, но терпел. Он шагал по улице, куда Ул его вытолкнул, прыжком взлетев на высокий фундамент углового дома. Оттуда Ул спустился длинным шагом, спружинил в полуприсед и побежал впереди ноба, пританцовывая и выкрикивая имя «хозяина».