Перевёрнутый мир

Но ведь она нас создала приспособленными к той среде обитания, к той природе и той культуре, которые существовали тогда! А это значит — к культуре конца среднего палеолита, к дремучему каменному веку, настолько глубокому, что нигде на земле не сохранилось ни одного случая столь первобытной культуры живьем, и она восстанавливается только по археологическим данным и по отдельным этнографическим аналогиям. Часть археологов даже не отделяет средний палеолит от нижнего, объединяя их в одно подразделение — ранний (или древний) палеолит.

4. Дезадаптация. Какие же условия существовали в то время и были нормальны для человека, сформировавшегося в них и для них? К сожалению, хоть археологических данных много, выводы о социокультурной жизни этого времени очень скудны (Wobst 1974, 1976; Freeman 1976; Столяр 1985; Смирнов 1991). Поскольку о следующем периоде (верхний палеолит) известно несколько больше (Григорьев 1972; Gamble 1986), а с жизнью обезьян мы знакомы гораздо лучше, кое-что о культурных условиях промежуточного периода можно узнать путем интерполяции.

Это была жизнь в маленьких коллективах, удаленных друг от друга и занимавшихся облавной охотой на крупного зверя, включая мамонтов. Семейные общины были сравнительно крупными, с парными ячейками, не очень устойчивыми. Повидимому, доминировавшие мужчины, вожаки, удерживали при себе больше жен, чем другие мужчины, поэтому часть мужчин оставалась холостыми — до очередного силового перераспределения статуса.

Коллективный охотничий труд требовал организованности — способности и стремления к властвованию и подчинению. Как охотнику человеку требовался инстинкт хищника — стремление догонять и убивать дичь. Этот инстинкт заложен в него его природой (Ardrey 1962; Laughlin 1968; Washburn and Lancaster 1968; Pfeiffer 1969). Для жизни в небольших коллективах человеку требовалось, чтобы у него легко зарождалось чувство солидарности со своими сородичами, с небольшим их числом, а ко всем остальным легко развивались настороженность и отчужденность. И впрямь, солидарность, выходящую за пределы небольшого круга людей, приходится воспитывать искусственно. Человек остается территориальным животным, и ему свойственно обустраивать и защищать территорию своего обитания (Ardrey 1966). И т. д. С такими психофизиологическими качествами мы рождаемся и сегодня. Это те свойства характера, которые нам легче всего даются.

Между тем, современные общество и культура требуют от нас совсем другого. Отсюда возникают острейшие противоречия. Мы живем скученно в огромных скоплениях народа и чувствуем дискомфорт от этого. От нас требуется приоритетная преданность необозримым коллективам (народу, государству, партии, идеологии, религии), а в семье ожидается пожизненная верность одному супругу (или одной супруге). Наша повседневная работа обычно малоподвижна и монотонна, а инстинкт агрессии приходится сдерживать. Мы всматриваемся не в далеких мамонтов, а в мельчайшие закорючки на бумаге под самым носом, называемые буквами — и носим очки.

Природные влечения дикаря прорываются сквозь оболочку культуры в целом ряде случаев. Это супружеские измены и нарушения современной половой морали. Это бытовое хулиганство на каждом шагу. Это так называемые безмотивные преступления — когда человек, чьи инстинкты подавлены, находит им выход в нарушении законов. Это бессмысленные, часто самоубийственные войны.

Издавна в культуре для устранения или смягчения этих противоречий отработаны компенсаторные механизмы. Что такое охотничьи забавы аристократии? Что такое бои гладиаторов, рыцарские турниры, коррида, бокс? Что такое футбол? — Игра? Спорт? Да, и это. Но прежде всего отдушина для сдерживаемых инстинктов хищника. Ведь главные фигуры современного футбола — не те 22 человека, которые бегают за мячом по полю, а те миллионы болельщиков, которые сидят на трибунах и у телевизоров и получают необходимую им разрядку — “оттягиваются”. Футбол — это для них. Есть и более сублимированные формы борьбы и разрядки — шахматы, научная полемика.

Таким образом, если многие ученые — от Лоренца до Морриса — считали, что культура не отвечает человеческой природе из-за унаследования последней в мало изменившемся виде от обезьяньего предка, а другие (как Дарт и Ардрей) — от астралопи-теков, то в данном рассуждении это несогласование рассматривается как сформировавшееся уже в человеческом обществе, в результате опережающего развития культуры и ее отхода от природы человека.

5. Экспериментальное подтверждение гипотезы. Признаюсь, этот сюжет вырос у меня не из сугубо философских рассуждений, а из попыток осмыслить значение археологического знания для понимания современных проблем. С конца 60-х годов я начинал свой университетский курс введения в археологию с этих разработок, хотя они явно не совпадали с марксистско-советской догматикой.