Перевернутый полумесяц

Глубоко под нами, видимо в Троице, с небольшого полевого аэродрома как раз взлетает самолет. Вот он уже оторвался от земли. Это очень забавно, когда земное существо смотрит на летящий самолет сверху. Нго моторы ведут неравный бой с горами, такой же неравный, как и здесь на дороге. Но моторы наших «татр-805» упрямо поют свою песенку, они — как испытанные бойцы, и мы лезем наверх, делая семнадцать-восемнадцать километров в час, на пониженной третьей, а кое-где и на четвертой скоростях, не разбирая поворотов.

— Заметь, здесь повороты пронумерованы. Сейчас идет двадцать второй. Остановись на минутку, сделаем снимок…

На повороте работают трое каменщиков, обтесывая известняковые плиты и сооружая из них защитную стенку. Три горных орла, черногорцы, в глазах которых светится не только гордость, но и сила и упрямство. Нет, они не хотят, чтобы их фотографировали, поворачиваются к нам спиной, а старый с негодованием протестует. И все же немного погодя мы подружились: те услышали, что мы говорим на близком для них языке, что наши слова о том, какую важную работу они делают туг, звучат убежденно, что это не дешевая лесть. Кто знает, сколько жизней уже сберегли их мозолистые руки, скольким шоферам придали уверенности эти их каменные барьеры…

— Делаем, что умеем, — скромно говорит старый Блажо Вулович, — ведь в этом нет никакого чуда, посмотрите-ка.

Плиты одна к одной, цемент в стыках скрепляет их в сплошную стенку, слегка наклоненную к проезжей части. За поворотом стенка перестает быть сплошной, плиты следуют через интервалы: на каждой первой нанесены две косые черные полосы.

— Немного выше будет двадцать пятый поворот, — говорит молодой Шимо Перовнч из близлежащей деревни Ниегуши. — Это бывшая граница между Австро-Венгрией и королевством Черногорией.

Слово «королевство» он выделяет особо: ведь это был островок независимости в море австрийского и турецкого порабощения.

Точно на восемнадцатом километре от Котора, на перевале под горой Ловчен, мы оказались в наивысшей точке. Достаем из прицепов консервы и хлеб, чтобы пообедать на свежем горном воздухе, а заодно и моторам предо' ставить заслуженный отдых. Над нами возвышается вершина Ловчена, на ее склонах еще лежит снег.

— Слава богу, те тысяча семьсот метров, что отмечены на карте, относятся к Ловчену. А я уж думал, что нам придется карабкаться на самый верх.

Внизу смутно поблескивала водная гладь Боки, а над склонами кружили горные орлы.

Глава третья В Албании

Доброе утро, черепашка! Куда ты в такую рань? В траве обильная роса, на кустах хрупкие листочки, лучшего завтрака и не найти… а ты бредешь по дороге. Она же для машин!

Пустые слова. Черепаха ползет себе посреди шоссе — и все. Испугалась бы, что ли, под панцирь спряталась, так нет… «Вы еще будете уговаривать меня, новички! Сами здесь первый раз в жизни, а собираетесь поучать оседлую черепашью братию. Если хотите знать, вон там кончается Югославия, напротив Албания, а тут никто не ездит, тут только ходят. Прогуливаются».

К сожалению, она права. Никто не приедет сюда окинуть взглядом эти холмы и пригорки, лощины и седловины, обрывы и кручи, эти горы — стройные и кругленькие, чарующе гладкие и старчески сгорбленные, посаженные в пуховые подушки утреннего тумана, чтобы не жестко было. Рядом с этой нетронутой красотой побледнела бы от зависти даже знаменитая Долина тысячи холмов, ради которой туристы отправляются в Южную Африку через целых полмира. Кто из них знает про Албанию? По этой дороге, в ничейной зоне, туристы не ездят. Здесь ходят только черепахи.

Школа на границе

Рукопожатия… Вот паспорта, карнеты, международные страховые полисы. Пограничники с интересом просматривают все это — и дальше ни с места. Тогда мы пробуем заговорить с ними по-русски, по-французски, затем переходим на итальянский, задаем на всякий случай вопрос по-сербски. И даже спрашиваем: «Sprechen Sie deutsch?»

После пятого явного «йо» [4] мы поняли, что албанское «йо» бесспорно означает «нет».

Там, где не хватает языка, на помощь приходит пантомима. Начальник таможни прикладывает кулак к уху и затем показывает на часах, что большая стрелка обежала половину циферблата. Это значит: «Мы позвонили по телефону, через полчаса кто-то приедет». Глагол «приехать» начальник изображает в пантомиме звуком «тррррр» — едет автомобиль. Мы нетерпеливо поглядываем на часы, а между делом занимаемся самообразованием… Вслух читаем албанские газеты, лежащие на столе, и просим исправлять произношение, хотя и не понимаем ни одного слова. «Gj» читается как «дь», из неотчетливого «q» получается совершенно обычное «ть», «nj» на самом деле «нь», a «zh» произносится не иначе как «ж». «Shqip» — албанский язык — читается «штип», «shqiptar» — «штиптар» — албанец. Албанские учителя рады, что ученики быстро схватывают, ученики рады тому, что занятие идет хорошо и что время бежит быстрее.