Перевёрнутый мир

Во-первых, нужно очень четко определить, от кого этот орган должен защищать государство. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он защищал любые действия государственного аппарата от всех граждан, ибо это означало бы охранять деспотизм. Конечно, этот орган должен парализовать деятельность террористов, будс такие появятся, и разоружить, обезвредить других сторонников насилия над народом. Но нельзя допустить, чтобы ГБ подавляла всякое инакомыслие, всякое критическое выступление против властей. Любое идейное выступление против господствующих концепций должно считаться допустимым, если оно не содержит призыва к насилию, к насильственному свержению властей. Даже того, кто считает, что нам нужен другой строй, нельзя объявлять врагом народа. Ибо благо народа выше интересов любого строя, любого учения. Суббота ради человека, а не человек ради субботы. Если мы не признаем этого принципа, то не видать нам правового государства, как своих ушей.

Во-вторых, надо разобраться в вопросе о том, все ли методы хороши для защиты от потенциального внутреннего врага. Можно ли тайным защитникам государства применять любые средства? Этот выбор стоит перед всякой тайной организацией — допустимо ли для благой цели применять подлые средства: террор, шантаж, подлог, фальшивки, поджоги, нападки из-за угла и избиения, наконец, истязания, пытки, убийства? Ведь здесь действует общий принцип, давно известный: при таких средствах перерождается сама цель. Коль скоро так, необходимо выработать четкие критерии допустимости методов и строго определить их законом. Незаконные методы не должны применяться. Конечно, органу, на который возложена столь ответственная функция, нужно обеспечить достаточные полномочия, но они должны быть четко ограничены и должен быть налажен эффективный контроль за тем, чтобы эти границы не нарушались.

В-третьих, надо ввести в разумные пределы и выполняющий эту функцию аппарат. Если в стране нет такого огромного количества врагов народа, если задачи этого аппарата гораздо уже, чем предполагалось, а допустимые для него методы не столь многочисленны, то к чему раздутые штаты? Это же азбука бюрократического развития: если есть разбухшие штаты, то их надо чем-то занять, а тогда, коли заговоров нет, они будут изобретаться. Этому разбуханию способствовало объединение функций разведки и охранки в одном учреждении. А в основе лежит удобная привычка объяснять всякое критическое выступление против наших порядков происками иностранных разведок. Мы помним, к чему это привело. Миллионы расстрелянных, колючая проволока по всей стране, неисчислимый ущерб для экономики, науки и культуры.

Необходимо повести решительную, радикальную реорганизацию засекреченных защитных служб государства, если мы не хотим жить и дальше над пропастью и во лжи.

* * *

Из откликов на статьи Льва Самойлова в “Неве”

С чувством внутреннего удовлетворения прочитал в первом номере “Страх” Л.Самойлова и почувствовал душевное облегчение от сознания того, что, пока такие публицисты на свободе, контрреволюция не пройдет, вероятность возрождения ГУЛАГов не может достичь опасных пределов… Такое выступление — это кислород для всех честных борцов против рабства и насилия. Остается только сожалеть, что оно стало достоянием только полумиллиона читателей. Спасибо автору за гражданскую позицию. Она вполне “тянет” на медаль “За отвагу”.

Е.К.Смирнов, Сочи

Спасибо Вам, что напечатали эти “грустные заметки”… Не перевелась еще земля наша светлыми и поистине великими умами! Плохо, что журнал не взял в практику помещать где-нибудь в уголке текста хоть малую фотографию автора: когда собственные мысли в унисон читаемому, когда вдруг находишь ответ на то, что гложет, возникает потребность обменяться взглядом. Хотя бы взглядом…

Что же делать, Лев С-ч? (Простите, у Вас так по тексту). Как жить?

Вырос я до главного конструктора в Н., до главного инженера и зав. лаборатории в П., где и застрял на много лет. Тяжело отсутствие общения, духовное одиночество. Конечно, есть возможность все читать, но это, как немота без глухоты, — все слышишь, а сказать ничего не можешь… Отсутствуют уши, чтобы выслушали.

Всю жизнь говорил, что думал, а делал так, как думал и говорил. Чего достиг? Ну разве что несколько технических статей да десятки изобретений. Есть даже способ разработки, носящий мое имя. Универсальный, полностью автоматизированный, может быть, технология будущего и потому сегодня никому не нужная. Вы скажете — хорошо, что не посадили, верно? Сейчас рядовой заводской конструктор.

Я долго не мог понять — почему меня отовсюду гонят? Вы сформулировали: страх!.. И вот дошло до худшего. Они этому страху нашли выражение и уже начинают натравливать. Не ожидал от Ленинграда, но на что же было надеяться — и руки чужие отыскались, и объект “воспитания” — вот он, рядом… И причем здесь суть, когда главное — форма. Ее-то именно необходимо и достаточно, чтобы считать не деятельность, а сам факт существования политически враждебным, опасным для государства.