Перевёртыш

Та, которую называли «Эндрю», наконец-то отняла руки, удивленно посмотрела на них, перевернула ладонями вниз... Потом — видимо, успокоившись — разделила спутав­шиеся пряди примерно поровну и откинула назад.

— Теперь я понимаю, — тихо сказала она, — почему это запрещено. Это слишком хорошо, чтобы принадлежать человеку.

— Эндрю, ты идиот, — беззлобно ответи­ла вторая. — Как бы иначе мы узнали, что это такое?

— Мы и так знали.

— Ерунда. Я и представить такого не мог. И ты тоже, не ври.

— Марти, ты как ребенок. Теперь нам придется пройти через Воскресение живыми. И оставаясь в сознании. Мы оба знаем, что никто еще не проходил через это дважды. Как ты думаешь, на практике и в теории это отличается примерно так же, как то... что мы только что испытали?

В дверь постучали. Вторая девушка оска­лилась. Стук повторился. Она натянула брю­ки и побрела открывать. Штанины, ставшие слишком длинными, путались в ногах и ме­шали идти. Первая, Эндрю, перетекла на ко­лени и так и застыла, низко опустив голову.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Молдер тяжело вздохнул, но делать было нечего: с того места, где он прятался, по­чти ничего не было видно. Уже в следующее мгновение — чтобы не слишком долго думать о возможных последствиях — Фокс метнулся на противоположную сторону коридора и нырнул в складку стены. Странная белая поверхность бугрилась сложными наростами, выпячивалась неровными пластами и впади­нами. Кое-где были заметны застывшие сле­ды пальцев.

Теперь Молдер отчетливо видел, как под унылое мерное бубнение: «Ушед из этого ми­ра да пребудь в мире, брат Аарон... И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во­век; Я есмь Воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет... И в третий день восстал...» — один из «родственников» зачерпнул глиняной чашей какую-то жид­кость и поднес к телу. Остальные тотчас окружили труп. Один за другим они зачер­пывали белую взвесь полными пригоршнями и щедро обмывали, растирали распростертое обнаженное тело.

«Бальзамируют они его, что ли?» — не­доуменно подумал Молдер.

Полужидкая глина ложилась на кожу тон­ким, почти прозрачным слоем, блестящим в пурпурном свете. Перепачканные глиной руки мерно скользили по трупу, такие же скольз­кие, блестящие, а бубнение не прекращалось:

«...сподобившиеся достигнуть того века и Вос­кресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они рав­ны Ангелам и суть сыны Божий...»

Община «родственников»

Три года назад

В следующий раз они встретились только че­рез четыре дня, на кухне. Уже одетые в гру­бые черные платья, но еще не привыкшие ходить в юбке. «Марти!» — беззвучно ше­вельнулись губы.

— Сестра Мартина. Сестра Энни. Печь. Котлы. Полы. Не разговаривать. Потом до­ложить.

Хлопнула дверь. Они остались наедине. «Марти!» — слово было лишь чуть гром­че дыхания. На большее не хватило духу. Слишком жива была память о Воскресении. Эндрю до сих пор не мог согреться, до сих пор не мог отделаться от липкого привкуса белой глины, неумолимо просачивавшейся в уголки рта.

Мартин дернул головой, согнулся и при­нялся выгребать золу.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Скалли присела на подоконник. Где-то на грани сознания вертелась назойливая мысль, что парень все время держится у двери и, чтобы выбраться отсюда, неизбежно надо пройти мимо него. Но почему-то существен­ным это соображение не казалось.

— Марти был не таким, как мы, — если мальчишка и силился что-то объяснить, пока у него мало что получалось.

— Что вы хотите этим сказать?

— Как он убивает?

— Мы точно не можем сказать. Все его жертвы умерли от инфаркта миокарда.

— Он ведь их отравляет, правда?

— Откуда вы это знаете?

На языке Дэйны вертелся вопрос: «Как тебя зовут? Случайно не Марта, нет?»

Мальчишка затравленно отвернулся. Лицо его исказилось. Он то ли боялся расплакать­ся, то ли набирался решимости...

Внезапно он рывком подтянул к себе стул и подпер дверь. Скалли вздохнула, не отры­вая от парня глаз, и сдвинула руку поближе к карману, где лежал пистолет.

Возможно, парень понял, что означает этот жест. Во всяком случае, он глухо проговорил:

— Мне надо кое-что показать вам. Нечто связанное с Марти.

Ровных поверхностей в зале практически не было. Многочисленные складки и слож­ные образования на стенах и на полу в соче­тании с проходом-кишкой делали зал похо­жим на многокамерный желудок, над сводом которого было что-то вроде костяного полога и горел яркий фонарь. Чересчур яркий, ке­росиновые лампы так не горят.

Фантастический обряд продолжался. Те­ло, покрытое слоем полупрозрачной глины, осторожно водрузили на носилки, и черная процессия потянулась куда-то в глубину под­земного зала. Затем черные фигуры, уже освобожденные от печального груза, двину­лись к отверстию, зиявшему на противоположной стороне желудка.