Переводчик Гитлера. Статист на дипломатической сцене

Это замечание относилось к непредусмотренной оккупации Буковины русскими. «Это же относится и к Финляндии, – продолжал Гитлер, – там у нас нет политических интересов».

Но Германия нуждалась в никеле и лесоматериалах из этой страны во время войны и, следовательно, не могла допустить каких-либо военных осложнений с Финляндией, которые могли бы дать Англии возможность вовлечь в конфликт Швецию и таким образом подвергнуть опасности Балтийское море. «Германия ведет с Англией борьбу не на жизнь, а на смерть, – категорично заявил Гитлер, – и поэтому не может потерпеть ничего подобного». – «Если между Германией и Россией сохранятся хорошие отношения, – спокойно ответил Молотов, – финский вопрос можно будет урегулировать без войны».

Потом добавил довольно резко: «Но в этом случае в Финляндии не должно быть немецких войск и никаких демонстраций против советского правительства». – «Второй пункт ко мне не относится, – спокойно, но многозначительно ответил Гитлер, – потому что мы здесь ни при чем».

И саркастически продолжал: «В любом случае демонстрации могут устраиваться, и никогда не знаешь, чем фактически они обусловлены».

Гитлер говорил без обиняков, как на переговорах с западными партнерами. Относительно немецких войск, которые пересекали финскую территорию транзитом, чтобы попасть в Норвегию, он сказал, что может дать Молотову гарантии по этому вопросу, когда будет достигнуто общее соглашение по всему комплексу проблем. «Когда я упомянул о демонстрациях, то имел в виду также приезд финской делегации в Германию и прием высокопоставленных финнов в Берлине, – сказал Молотов. – Советское правительство считает своим долгом окончательно урегулировать финский вопрос».

Для этого не требовалось никакого нового соглашения, так как существующее русско-германское соглашение совершенно ясно предусматривало, что Финляндия относится к сфере влияния России. «Нам нужен мир в Финляндии из-за ее никеля и лесоматериалов, – начал раздражаться Гитлер. – Конфликт на Балтике создаст значительное напряжение в русско-германских отношениях – с непредсказуемыми последствиями». – «Речь идет не о Балтике, а о Финляндии», – возразил Молотов. «Никакой войны с Финляндией», – последовал ответ Гитлера. «Тогда вы отходите от нашего прошлогоднего соглашения», – упорствовал Молотов.

Этот быстрый обмен ударами не стал яростным, но обе стороны вели спор с одинаковой настойчивостью. Даже Риббентроп счел необходимым мягко вмешаться. Затем Гитлер тоже начал говорить о южном мотиве, стараясь заставить русских сменить направление их устремлений с Запада на Юг. Он говорил о «состоянии банкротства» Британской империи, достояние которой следовало поделить, и хотя не упоминал Индию конкретно, но, несомненно, имел ее в виду, ссылаясь на «чисто азиатскую территорию на Юге, которую Германия уже признает как часть русской сферы интересов».

Молотов не дал себя надуть. Он сказал, что сначала предпочитает разобраться с вопросами, относящимися к Европе. «Вы дали Румынии гарантии, которые нам не нравятся, – обратился он к Гитлеру. – Действительны ли эти гарантии в действиях против России?» – «Они относятся к любому, кто нападет на Румынию, – решительно заявил Гитлер, но сразу же добавил: – Этот вопрос тем не менее не стоит так остро в вашем случае. Вы сами только что заключили соглашение с Румынией». – «Что вы сказали бы, – спросил Молотов, – если бы мы дали Болгарии гарантии, подобные тем, что вы предоставили Румынии, и на тех же условиях – то есть с выполнением строго военной миссии?» – «Если вы хотите дать гарантии на тех же условиях, что мы дали Румынии, – заметил Гитлер, – то прежде всего я должен вас спросить, обращались ли к вам болгары с просьбой о гарантиях, как обратились к нам румыны?»

Ответ Молотова был отрицательным, но он выразил мнение, что Россия, несомненно, достигла бы соглашения с Болгарией, и подчеркнул, что у них нет намерения вмешиваться во внутренние дела этой страны. Он был бы благодарен, если бы Гитлер ответил на его вопрос. «Я должен поговорить об этом с дуче», – уклончиво сказал Гитлер.

Но Молотов не отступал и снова потребовал от Гитлера ответа, как от «человека, который вершит всю немецкую политику». Гитлер ничего не сказал.

В связи с Болгарией обсуждался также вопрос о Дарданеллах. Как и Риббентроп накануне, Гитлер захотел воспользоваться случаем, чтобы затронуть проблему пересмотра соглашения в Монтре. Молотов, со своей стороны, хотел иметь что-то большее, чем «письменную гарантию, препятствующую любому наступлению на Черном море через Дарданеллы»; ему было нужно соглашение по этому вопросу только между Турцией и Россией. С фланга прикрытие было бы обеспечено путем гарантии для Болгарии, которая получила бы выход к Эгейскому морю.

Несколько дней спустя, 26 ноября 1940 года, наш посол в Москве сообщил нам, что Молотов требует «военно-морские базы в районе Босфора и Дарданелл, закрепленные долгосрочным соглашением», и предлагает подписать протокол «относительно военных и дипломатических мер, которые необходимо принять в случае отказа Турции».