Переводы Н. М. Карамзина как культурный универсум

«Естьли мы сии растущие перья вырвем из крылий Цезаревых, то полетит он на высоте обыкновенной; в противном же случае орлиным парением своим сокрылся бы он от взора нашего, и всех бы нас привел в страх рабский»61.

Выражение орлиное парение соответствует выражениюAdlersfluge и не имеет эквивалента в оригинале. Soar above the view of men означает парить вне поля зрения человека.

Второй пример:

Shakespeare

«Cassius: Why, man, he doth bestride the narrow-word
Like a Colossus, and we petty men
Walk under his huge legs and peep about
To find ourselves dishonourable graves» (I, 2, 134–137).

Eschenburg

«Oh! Freund, er steht "uber die enge Welt wie ein Koloss ausgepreitet, und wir kleinen Zwerge kriechen zwischen seinen riesenm"assigen Beinen, und gucken verstohlner Weise umher, um uns ein ruhmloses Grab auszufinden» (336).

Карамзин

«О друг мой! Он яко колосс осеняет тесные пределы мира, а мы яко карлы ползаем между исполинскими его подножиями, и вокруг озираемся, дабы обресть для себя срамное место смерти» (19).

В этом случае сравнение людей, которые окружают Цезаря, с карликами вновь взято из перевода Эшенбурга (Zwerge) и отсутствует в оригинальном тексте: petty men означает несколько уничижительное людишки. Кроме того обращение в немецком и русском текстах приобрело патетический характер, превратившись в восклицание.

Напротив, оригинальная метафора he doth bestride the narrow-word (он сел верхом на тесный мир) одинаково ослаблена в немецком и русском переводах. При этом Карамзин точно воспроизводит сравнение Цезаря с колоссом: er steht "uber die enge Welt wie ein Koloss (он, как колос, возвышается над тесным миром); Он яко колосс осеняет тесные пределы мира.

Еще один пример:

«Brutus: … if not the face of men,

The sufferance of our souls, The time’s abuse, –

If these be motives weak, break off betimes,

And every man hence to his idle bed» (II, 1, 114–117).

Eschenburg

«… Bewegt uns nicht die Ehre beym Volk, das tiefe Gef"uhl der sterbenden Freyheit und die Verderbniss unsrer Zeiten; sind diese Gr"unde zu schwach; so brecht bey Zeiten ab, und jeder gehe wieder in sein m"ussiges Bette» (357).

Перевод Карамзина

«…Естьли не возбуждает нас народная честь, глубокое чувство издыхающей вольности, и пагубное положение времян наших; есть-ли сии причины слабы, то разойдемся еще вовремя, и каждый ступай обратно на ложе свое» (41).

В этом последнем примере выражение народная честь, метафора издыхающая вольность являются точным переводом с немецкого (die Ehre beym Volk, die sterbende Freyheit) и не имеют соответствия в шекспировском тексте. Сравните: the face of men – вид, лицо людей; The sufferance of our souls – терпение наших душ.

Однако точность Карамзина порой оборачивалась буквализмом, хотя он и заявлял в Предисловии о своем стремлении избегать «противных нашему языку выражений». Испытывая недостаток в лексике, передающей психологические понятия, юный переводчик прибегал к калькам с немецкого (например, проницать в… – калька с немецкого – dringen in …, т.е. проникнуть, заглянуть во внутренний мир), которые довольно странно звучали в устах красноречивых героев, владеющих ораторским искусством. Так, Брут в его тексте говорил: «Теперь дружески прошу не проницать в меня далее» (20). Ему вторила Порция: «Я стараюсь сильнее проницать в тебя» (46).

Карамзин зачастую сохранял и порядок слов, свойственный немецкому синтаксису, что особенно ясно проявлялось в необычной для русского языка постановке сказуемого на последнее место в придаточных предложениях:

Перевод Карамзина

«Антоний: Я <…> причинил бы зло Бруту и Кассию, которые, как известно вам, добрые люди суть» (82).

Это неудачная синтаксическая калька с немецкого: «so w"urd’ ich dem Brutus und Kassius Uebels zuf"ugen, die, wie ihr alle wisst, ehrenwerthe M"anner sind» (395).