Переворот

— Мы, представители Каракорума, истинные защитники алтайского инородческого населения, огорчены тем, что до сих пор вы не приняли никакого решения. А это на руку вашим врагам. Одно скажу: по темноте своей вы упустили из рук то, что вам и только вам принадлежало и принадлежит по праву — леса и земли, все неисчислимые богатства вашей родины, Голубого Алтая. Пользуются же этими богатствами другие… Но Алтай должен принадлежать алтайцам! Разве вы с этим не согласны? А если согласны и если вы действительно хотите быть самостоятельными и свободными сыновьями Алтая, вы должны прежде всего и немедленно присоединиться к округу и не признавать в дальнейшем никаких распоряжений Бийского совдепа…

Секретарь волостной управы Угрюмов, рыжеватый, худой, лет сорока человек, переводил выступление Кайгородова для тех, кто не понимал по-русски (а таких было большинство), и Кайгородов, прислушиваясь к глуховатому и неторопливому голосу секретаря, вдруг насторожился: несколько раз в переводе отчетливо прозвучало слово «революция», которого он не произносил. Кайгородов глянул на секретаря вопросительно-гневно, тот отвернулся. Когда же началось голосование — большинство было против присоединения к округу, только несколько человек проголосовали за Каракорум.

Кайгородов решил после собрания поговорить в этими людьми отдельно, рассказать им о туземном дивизионе, который приказано ему сформировать… Удивил его верх-ануйский председатель Кужай Тобоков, два дня назад обещавший выступить в защиту Каракорума. Сегодня же он сидел, как воды в рот набрав, и одним из первых поднял руку против присоединения. Кайгородов подошел к нему после собрания, кивком головы поздоровался, но руки не подал:

— Как чирьи, Тобоков? — спросил насмешливо.

— Болят, кермес их задери!..

— Ну, погоди немножко… вот подыщем средство — и вылечим тебя, — недобро щурясь, пообещал. — Огорчил ты меня сегодня, Тобоков. Обещал голосовать за округ, а проголосовал за совдеп. Как прикажешь тебя понимать?

— Пока поживем по-старому, а там посмотрим, — простодушно ответил Тобоков. — Будет в округе лучше — перепишемся.

Кайгородов посмотрел на него в упор, подозревая, что он только прикидывается простачком, а на самом деле…

— Лучшую жизнь, Тобоков, надо завоевывать, а не ждать, когда тебе эту жизнь преподнесут на блюдечке, — сухо и жестко сказал. — А то ведь и опоздать можно… Понял?

Угрюмова он остановил во дворе, тронул за плечо:

— Послушай, секретарь, а ты ведь сегодня переводил не мои слова, а свои, которые носишь за пазухой, как камни…

— Слова в голове надо держать, а не за пазухой, — ответил Угрюмов, ничуть не смутившись, и слегка дернул плечом, высвобождая из-под руки Кайгородова.

— Ну смотри… чтобы голове от этих слов тяжелее не стало, — предупредил Кайгородов, придвинулся почти вплотную, глаза в глаза, и тихо добавил: — Совдепу служишь, Угрюмов?

— А ты кому?…

Из Черного Ануя Кайгородов выехал в Барагаш, где встретил Степана Гуркина. И обо всем ему рассказал. Тот махнул рукой:

— Черт с ними, обойдемся. Большинство волостей присоединились. А как с туземным дивизионом? — поинтересовался.

— Троих завербовал в Черном Анус. Остальных будем искать в других местах. Найдем! Алтай большой.

Тем временем Гуркин побывал в Чемале — провел совещание. Хотя, по правде сказать, вопросы, которые обсуждались на этом совещании, можно было и в Улале решить, не гоня лошадей почти за сто верст. Но кто-то предложил (кажется, доктор Донец и предложил первым ехать в Чемал), его поддержали, и Гуркин, хотя и догадывался о тайных причинах, побудивших доктора подать эту мысль (проявляет заботу о состоянии духа и здоровье художника), возражать не стал, а скорее напротив — согласился с молчаливой благодарностью. Поездка в Чемал радовала его заранее, сулила немало добрых впечатлений. И не только потому, что ехать предстояло мимо Аноса, дорога там вплотную подходила к Катуни, на левом берегу которой виднелась деревня, переправляйся на пароме — и дома!.. Нет, не только этим привлекала и радовала Гуркина поездка в Чемал (да он по пути туда и не стал заезжать в Анос), главное для него — встреча с чемальскими друзьями, которым он доверял, надеялся на их поддержку, и они его не подвели. Совещание прошло дружно — и все вопросы были решены в пользу культурного развития Каракорум-Алтайского округа…

На обратном пути Гуркин заехал в Анос. Жена встретила его непривычно сухо и сдержанно, без лишних расспросов и жалоб. «Отвыкает», — кольнуло ревнивое чувство. Однако он подавил в себе это чувство, да и настроение у него после чемальского совещания было приподнятым, не хотелось его портить.

— Ну, как вы тут? — спросил он. — Какие новости?…