Переворот (сборник)

— Фальшивые? — высказал догадку Милюков. — Не израсходовал. Купюра новенькая. Прямо из-под пресса. Пожалел тратить. Положил в сбережения.

— Вы ее не можете отдать мне? В обмен на такую же из-под другого пресса?

— Отпечатки пальцев? — понимающе спросил Милюков. — Почему не отдать?

Когда, сделав дела, Суриков собирался уезжать, Охлопков доверительно сообщил ему: «Лапшу на уши вам вешал калымщик. За четвертной ночью он и меня не повезет. Петуха получил, не меньше».

Он многозначительно поглядел на капитана и для наглядности пошевелил пальцами, сделав вид, что считает купюры.

В Москву Суриков возвращался в хорошем настроении. Он уже знал — дело ему выпало нелегкое, но не настолько, чтобы его считать безнадежным. Конечно, найти убийцу не так-то просто, но рано или поздно это будет сделано. Хотел того или нет бандит, наследил он достаточно сильно. Главный прокол — автомашина. Зачем он взял ее? Только ли для того, чтобы вывезти за город Риту и прикончить ее вдали от шума городского? Нет, для этого не стоило рисковать и ехать по московским магистралям, прорываться за черту города мимо постов ГАИ на чужой тачке. Это было опасно. Он пошел на риск. Почему? Заведомой цели угнать «жигуль» у него не было. Не он вышел на компанию с машиной, а Рита выбрала и привела его к Серому. И не зайца, а матерого волка. Почему же тот, посчитавшись по кровавому счету с незадачливыми грабителями, забрал их машину и поехал в аэропорт? Судя по обстоятельствам, он должен был там передать кейс кому-то из своих соучастников. Значит, ехать предстояло обязательно. Скорее всего, Икс, когда его «закадрила» Рита, шел к месту встречи с машиной, чтобы ехать в Домодедово. Там его кто-то ожидал. Он же задержался, опоздал к месту встречи с машиной и понял, что колеса уже убрались. У дельцов такого рода школа не хуже, чем у диверсантов, которых специально готовят к преступной деятельности. Вот почему, захватив машину, уверенный, что за ним нет хвоста, Икс рванул в аэропорт. Потом он спокойно бросил чужие колеса и взял для себя извозчика со стороны. Икс не учел, что кто-то сумеет связать воедино порванные концы разных нитей и получить единую веревочку, которая сколько ни вьется, а к концу приходит.

День спустя Сурикова пригласил шеф. Он сидел за столом озабоченный и строгий.

— Садись, Андрей, — сказал полковник, не подавая руки. — Можешь радоваться. Я тебя продал.

— Не понял, — сказал Суриков удивленно. — Как это?

— А так, — ответил полковник с горечью в голосе. — Сперва меня купил генерал Волков, потом у меня купили тебя.

— Все равно не понял.

— А что понимать? Забирают тебя…

Полковник достал пачку «Явы» (где только достает?!), вынул сигарету, помял ее, понюхал, подержал в руке и снова сунул на место: он выдерживал норму — три сигареты в день. Боролся с собой.

— Обставил меня Волков, как школьника. Позвонил и спрашивает: у нас есть мнение поощрить капитана Сурикова. Как ты на этот счет? Я и развесил уши. Говорю: достоин. А он спрашивает: откуда Суриков знает таджикский? Я пояснил: два года служил на Памире. Тут он на стол свои генеральские козыри: пусть сдает дела и сегодня же в мое распоряжение.

— Куда, Василий Михайлович? — спросил Суриков, не скрывая удивления. Предложение шефа сдать дела прозвучало для него неожиданностью. Все каноны подбора и выдвижения кадров были порушены. Обычно с человеком предварительно беседуют, устраивают ему смотрины. В чем же дело?

— Куда? — полковник повторил вопрос и пожал плечами. — Не по адресу. Придешь на новое место, поглядишь и узнаешь. И мне сообщишь. Или зажмешь?

— Неужели даже вам не известно?

— Почему же, известно, — в голосе полковника прозвучало раздражение. — С утра сам министр интересовался: «Давно не видел полковника Астахова. Пригласите, я у него Сурикова забираю, так пусть хоть в курсе будет, куда».

— Ясно, товарищ полковник.

— Коли ясно, дела передай Ермолаеву.

— Есть. Понял.

— Ну, давай руку. Работал ты хорошо. Теперь остается надеяться, что не забудешь своих, когда в начальство выйдешь. Да, кстати, как это ты ухитрился за два года таджикский выучить?

— Старался.

— Способный, значит.

— Вы меня обижаете, Василий Михайлович. Я — талантливый. Иных в наше министерство не берут.

— Ты дождешься, — сказал полковник и протянул руку. — При случае не забудь. Я тоже не без талантов.

Вернувшись к себе, Суриков сел за стол и надул щеки.

— Товарищ Ермолаев. Потрудитесь принять у сотрудника министерства капитана Сурикова дело об убийстве.

Ермолаев поднял глаза, посмотрел на товарища и все понял.

— О чем они там думают?! — воскликнул он яростно. — Я уже три месяца без выходных! И вот…

— Товарищ Ермолаев, не горячитесь, — остановил его Суриков. — Мы у себя в министерстве хорошо знаем нужды и трудности низового звена и ценим ваши усилия.

Ермолаев поднялся из-за стола — тяжелый, крепко сбитый. Шевельнул плечами, расправил грудь.

— Все, Андрей, сейчас я решу проблему кадров. Я тебя разделю надвое. Половину отдадим министерству, половину оставим здесь. Жить тебе станет труднее, но работать легче!

19… Август. Москва