Перевороты

Последний аргумент в пользу войны стал основным после того, как американские наблюдатели обнаружили, что у Хусейна не было оружия массового поражения. Буш называл это «глубоким желанием распространить свободу по всему миру». Несмотря на то – или как раз потому – что о мировой истории, и особенно об исламских и ближневосточных странах, он знал мало, Буш убедил себя в истинности ряда утверждений. Он постоянно заявлял, что западная форма демократии, основанная на свободе воли, выраженной в политических партиях и выборах, идеальна для всех мировых сообществ; что на США лежит задача распространить эту систему; что ее можно ввести в Ираке после американского вторжения. Оттуда, надеялся Буш, она распространится по всему Ближнему Востоку, и регион превратится в мирное и процветающее место.

Все эти мотивы в сумме привели администрацию Буша к войне с Ираком. В их основе лежало сильнейшее желание отомстить, одержать окончательную победу над врагом, который дразнил США – и семью Буша – более десяти лет. Таким образом, существует одновременно множество ответов на вопрос, почему же США вступили в войну, – и ни одного. Когда этот вопрос задали Ричарду Хаасу, который возглавлял отдел политического планирования Госдепартамента в период подготовки к войне и вполне мог знать правду, тот искренне ответил: «Я умру, так и не узнав. Не могу ответить. Я не могу объяснить стратегическое помешательство на иракском вопросе и почему он получил первостепенную важность. Я просто не в состоянии объяснить, почему так много людей решило, что это столь необходимо».

В течение 2002 года вокруг войны постепенно росла шумиха. Двадцать девятого января в своем ежегодном обращении к конгрессу президент Буш назвал Ирак, наряду с Ираном и Северной Кореей, частью «оси зла», которая представляла собой «смертельную и растущую опасность» США и остальному миру. Президент назвал иракский режим одним из опаснейших на земле и заявил, что он совершенствует или же ищет способы совершенствовать ядерное, биологическое и химическое оружие. «Я не стану бездействовать перед лицом приближающейся опасности». Полгода спустя Буш сообщил выпускникам Военной академии США, что их страна втянута в «битву между добром и злом», и предупредил, что, «если мы будем ждать, пока угроза станет полностью явной, мы упустим время».

Твердое намерение Буша свергнуть Саддама глубоко обеспокоила многих граждан США и других стран. Группа мировых лидеров, сомневавшихся в его красочных обвинениях по поводу вооружения Ирака, предложила другой подход: Совет Безопасности ООН издаст резолюцию с требованием, чтобы Саддам повторно принял экспертов, которые пребывали в Ираке с 1991 по 1998 год. Если Хусейн выполнит требование, полагали они, эксперты сумеют определить, каким оружием располагает Ирак. Однако это предложение угрожало военному проекту, поэтому Чейни отказался.

«Возвращение экспертов совершенно не означает его [Саддама] согласие с резолюциями ООН, – сказал Чейни в августе во время выступления перед организацией Ветеранов зарубежных войн США. – Напротив, здесь таится огромная опасность: мир может получить ложную надежду, что Саддам неким образом „вспомнил о своем месте“… Проще говоря, нет никаких сомнений, что Саддам Хусейн владеет оружием массового поражения».

Неделю спустя, на собрании Совета национальной безопасности, генерал Томми Фрэнкс представил свой план ведения войны. В конце он повернулся к Бушу и произнес то, чего практически никто из собравшихся слышать не хотел: «Господин президент, мы уже десять лет ищем ракеты „Шквал“ и другое оружие массового поражения, но так ничего и не обнаружили». Буш пропустил замечание мимо ушей, словно Фрэнкс ничего и не говорил. Через несколько дней на собрании в Белом доме Буш сообщил конгрессменам, что считает Саддама Хусейна куда большей угрозой, чем «Аль-Каида».

«Борьба с терроризмом продолжается как должно, – сказал он. – Мы отлавливаем членов „Аль-Каиды“ одного за другим. Куда большая угроза, однако, Саддам Хусейн и его оружие массового поражения».

Полвека назад Джон Фостер Даллес признал, что не обнаружил однозначных доказательств, что правительством Гватемалы руководят из Кремля, однако заявил о намерении свергнуть это правительство все равно, руководствуясь «нашим глубоким убеждением, что подобная связь обязана существовать». Буш действовал по тому же принципу. Он любил называть себя «игроком с чутьем» и гордился остротой своего чутья. Именно оно подтверждало, как он сообщил в конце сентября, что «иракский режим обладает биологическим и химическим оружием». Любые доказательства обратного он отвергал.

«Вряд ли хоть у кого-то была возможность донести до него мысль, что нападение на Ирак ослабит защиту США и усилит радикально-исламистское террористическое движение, – писал Ричард Кларк после ухода из администрации. – И, уж конечно, он не услышал бы подобных слов от узкого круга доверенных советников».