Перевоспитать актрису (СИ)

Господи, точно! Это мохнатое чудовище там, наверное, изнывает от тоски. Или, что еще хуже, от голода. Уверена, сестрица переживает за Тимошу больше, чем за себя.

Я поставила чашку в мойку и повернулась к Ботанику:

— Уверен, что со мной?

Он, не сомневаясь ни секунды, утвердительно кивнул.

Все-таки дух авантюризма в нем не пропал. Но я даже была рада, что он будет рядом. Думать он станет точно трезвее меня, да и две головы лучше, как говорится. А башка у него варит будь здоров.

Я переоделась, и мы двинулись по знакомой дороге к моргу. Черт, а ведь для начала не мешало бы позвонить Костику. Вдруг он вообще дома или занят, препарируя кого-нибудь?

— Набери Клементьеву, — сказала я Ботанику.

— Уже.

— Оперативно, — похвалила его.

— Ивонна Сигизмундовна… — такой неуверенный тон, как будто извиняющийся.

— Не мнись ты, сколько раз повторять.

— Может, это, конечно, не мое дело… Но что у вас с Лешей случилось?

— Мы не сошлись во мнении по одному вопросу.

— Вы отвечаете как юрист.

— Так я и есть юрист.

Больше вопросами о наших с Лешей отношениях он меня не донимал. Умный парень. Понял по моему тону, что развитие этой темы может грозить многочисленными тяжкими телесными.

В здании морга ничего не изменилось за год. Хоть бы косметический ремонт провели, а то краска со стен обваливается, да и не удивлюсь, если вскоре кому-нибудь на голову свалится кусок штукатурки. И вряд ли станет приятно, если этот кто-то будет еще дышать.

Ботаник остановился перед кабинетом Клементьева и два раза постучал. После короткого:

— Войдите, — потянул дверь на себя.

Я навесила на лицо улыбку, которая тут же сползла, когда я заметила, что Костя в кабинете не один. Его посетитель сидел спиной, но я, как группа «Корни», узнаю из тысячи этот затылок.

Клементьев закатил глаза, заметив нас с Ботаником, и, приложив руку к груди, покачал головой:

— Когда вы трое появляетесь в моем кабинете, я близок к гипертоническому кризу.

— Костик, — снова расплылась я в улыбке, — рада тебя видеть.

— Ну, я как бы отвечаю взаимностью, но лучше бы ты меня в ресторан пригласила или в гости, а то от наших встреч в морге мой гастрит перерастает в язву. Скоро придется бухать бросить при таком раскладе, а при моей работе это чревато психическим расстройством, — развел он руками.

Ботаник закрыл дверь кабинета и подошел к Клементьеву, пожав руку в приветствии.

Леша не повернулся, да даже не шелохнулся. А я не могла сделать и пару шагов вперед, боясь увидеть выражение его лица.

Костя прищурился, посмотрев на меня, потом — на Лешу. Наверное, даже патологоанатом, который работает с теми, у кого уже нет эмоций, почувствовал напряжение между нами.

— Кофе хотите? — прервал он молчание.

— О, мне, если можно, — поддержал его Ботаник. — Как ваши дела, Константин Иванович?

Между ними завязался почти светский разговор, хоть и выглядело это до ужаса наиграно.

— Ладно, — сказал Леша, поднимаясь. — Я пойду. Спасибо, Костя.

Он прошел мимо меня, почти задев плечом, но даже не посмотрев в мою сторону. Дверь хлопнула так, что я вздрогнула. А Клементьев повернулся ко мне и спросил:

— Допрыгалась?

— Ой, — отмахнулась я, устроившись на стуле, с которого только что встал Леша. — Не умничай.

— Беги, идиотка, — рявкнул Костя.

Я думала секунду, а потом выскочила из кабинета и, радуясь, что не на каблуках, почти бегом припустилась по коридору. Открыв железную дверь, которая вела на улицу, осмотрелась и сразу увидела Лешину машину. Странно, что не заметила, когда мы сюда приехали.

Успев преодолеть несколько разделяющих нас метров, я уперлась руками в капот машины, когда Леша уже тронулся с места.

— Ты ненормальная, что ли? — спросил он, открыв окно.

Я отряхнула руки и заметила:

— Не помешало бы машину помыть.

— Спасибо за совет. Еще что-то?

— Давай поговорим.

— Ивонна, мне надо на работу. Да и вроде поговорили уже обо всем. Так что освободи дорогу, пока меня не уволили. А то превращусь из мента в охранника супермаркета.

Ну уж нет, умолять я не буду. Отступив в сторону на несколько шагов, я проводила его машину взглядом и вернулась в кабинет Кости. Да пусть дуется, сколько ему влезет!

Только за сегодняшний день слишком много событий. Едва успела вернуться домой, а тут… Полное дерьмо, иначе не охарактеризуешь.

— Костя, коньяк есть? — спросила я, грохнув дверью еще хлеще Леши.

— Нет, — ответил Клементьев. — Только вискарь.

— Давай вискарь, — согласилась я.

Ботаник бы тоже, наверное, надрался с удовольствием, но понимал, что кому-то придется сесть за руль. Да и его рубит, насколько я помню, даже от ста грамм пива. Так что он просто стоял, прихлебывая кофе, и даже не встревал в наш разговор.

Костя плеснул мне в кружку жидкость, остро пахнувшую самогоном, и я почти залпом осушила, стараясь не дышать.

— Вы из-за актрисы? — спросил Клементьев, когда я подвинула кружку к нему, постучав по верху, а он налил еще, причем весьма щедро.

— Да, — подтвердил Ботаник. — Ее отравили? Это была версия следствия.