Перевоспитать охламона

И Васька застыл, так и не обернувшись. Уж слишком умелыми были ее ладони, непривычно опытным голос. И кожей Барин чувствовал, как она настойчиво прижималась и чуть терлась о его спину полноватой грудью.

— Грунь, это не ты, — пробормотал Барычинский, — Ты же у меня скромная и пугливая.

Васька почувствовал, как девчонка застыла, не сделав ни единого движения, даже, кажется, дышать перестала. И парень обернулся. Груня сидела, сложив руки на коленях и вперив взгляд в одеяло.

— Я все не так делаю, да? — тихим голосом, в котором сквозили слезы.

А Барин уже залип, глядя на хрупкую фигурку девчонки. На то, как тонкая ткань повторяет изгибы красивого тела. И руки рванулись к ней навстречу, сгребая и в горстях комкая полупрозрачную ткань. Васька налетел на опешившую пигалицу смерчем, прижал к матрасу и выдохнул.

— Не нужно мня соблазнять, — хрипло шептал он, хаотично и жадно срывая короткие поцелуи, — Я тебя постоянно хочу.

И Груня расслабилась, руками обвила плечи, зарываясь пальцами в короткие волоски на затылке, целуя в ответ также неистово и жарко.

— Охренеть как сильно хочу, — выдохнул Васька в сантиметре от любимых губ.

В ответ Груня судорожно вздохнула, втянув воздух, витавший между ними. Аромат мужского геля для душа и неповторимый запах Барина. Убойное сочетание.

Требовательные губы отбирали дыхание, не позволяя отстраниться. Да Груня и не собиралась. Наоборот, старалась прижаться ближе, обвив руками и ногами, податливо прогибаясь под жарким натиском крепкого тела.

Васька приказал себе быть терпеливым и менее напористым. Но вся выдержка летела к чертовой матери, когда до слуха доносились протяжные тихие, едва различимые стоны. И он уже не мг остановиться, скользя приоткрытым ртом по ткани, сквозь нее терзая желанную грудь, захватывая напряженный сосок, вновь и вновь слушая музыку стонов его рыжеволосой красавицы.

Груня задыхалась от жарких рук и губ, налетевших на нее, оставляя без мыслей, покоряя своей воле. Тонкая ткань сорочки убивала своим присутствием. Хотелось избавиться от нее, но Груня и на мгновение не желала отстраняться от любимого парня. Но Барин словно прочел ее мысли, рванул за подол и стянул в одно движение, отбросив красивую вещь в сторону. Туда же улетело и полотенце. И полностью нагой мужчина придавил неопытную Грунечку к постели. Девчонка замерла и поняла, что все тело покрывается румянцем смущения, от того, что она недвусмысленно ощущает возбуждение Васьки. Но что более удивительно, Груня понимала, что ей нравится вот так лежать под крепким телом, чувствовать его вес и сгорать в пучине страсти.

Тем временем Барин спустился ниже, накрывая грудь девчонки руками, а губы проложили дорожку до тонких, невесомых трусиков.

— Васенька…. — простонала Груня, полностью отдаваясь в его власть.

А Барин, с довольной улыбкой, жутким, вышибающим дух, желанием, склонился над девчонкой, настойчиво преодолевая ее смущение.

Груня совершенно не поняла, что происходит. Казалось бы, Васька был везде, его руки, губы, жаркое дыхание…. Он не оставлял ей выбора, не давал и секунды на раздумье, пробуждая в ее теле чувственность, исследуя и покоряя окончательно и бесповоротно.

Невидимый узел связал все тело Груньки. Она не помнила себя, не контролировала, отдавшись эмоциям, чувствам и крепким рукам Барина.

А Васька, судорожно дыша, словно махнул кросс на сорок километров в полной амуниции, не прекращая ласк, смотрел, как выгибается хрупкое тело, как тонкие изящные ладошки сжимают простынь, как округлая грудь прячется под его ладонями, правильно и уютно. Он не сомневался, что его огненная девочка — страстная и отзывчивая. Ни капли. Но все равно, не был готов. Пусть и представлял сотни раз подобную картинку.

Он чувствовал ее возбуждение. Ее страсть. И сам заводился еще больше, до боли, до судорог, до рези в глазах и гулкого удара пульса в ушах.

Не имея сил терпеть и ждать, Васька шумно выдохнул и, сдвинув податливое и разгоряченное интимными ласками девичье тело, отбросив в сторону влажное белье, осторожно проник в желанное тело. И почувствовал, как Груня сжалась вся, пряча крик в ладони.

— Все, уже все, — хрипло шептал Барин, зависнув над девчонкой, — Я осторожно. Честно.

Груня всхлипнула и прижала парня руками к себе. По телу все еще скользили отголоски страсти, приглушая боль. Подавшись крепким рукам, девчонка вновь прогнулась, стараясь быть ближе.

— Ох, не делай так, — попросил надрывно Барин, сжимаясь ртом в покатое плечо, срывая жадные поцелуи на губах, выдыхая и втягивая носом аромат весны.

Но пигалица не слушала, а как всегда, сделала все по-своему. Она двигалась навстречу Васькиному телу, впивалась ногтями в спину, бедра, оставляя, наверное, следы. И Васька понял. Не отстраниться ему сейчас. Не дотянуться до тумбочки, чтобы вынуть кусок квадратной фольги. Он даже не сможет выйти из любимого каждой клеткой тела в последний момент, чтобы не кончить внутрь нее. Он чувствовал себя полным лохом. Охренительно счастливым лохом.