Перевозбуждение примитивной личности

Андрей Георгиевич, Андрюша… Интересно, он жив еще? С ним я точно не хочу встречаться, он, наверное, совсем старик уже, ровесник папы. Моя первая любовь. Мне было шестнадцать, ему почти сорок… Я умирала от любви к нему. Дура, идиотка! Самонадеянная кретинка, мне казалось: если я, такая юная, подарила себя и свою любовь такому пожилому человеку, то он должен меня боготворить до самой смерти… А он и не собирался. Он был очаровательный, легкомысленный, сексапильный, и я вовсе не стала его роковой страстью… Просто хорошенькая, молоденькая влюбленная идиотка, которая довольно быстро ему надоела своими претензиями на великую любовь. Тьфу, стыдно вспоминать! Но как я страдала, хотела даже с собой покончить, более того, попыталась. Вычитала в каких-то театральных мемуарах, что в начале двадцатого века некая девица, безнадежно влюбленная в блестящего офицера, вышла в мороз в одном платье и долго гуляла у него под окнами. Разумеется, простудилась и умерла от пневмонии. Мне эта история показалась невероятно красивой, и я тоже вышла на улицу в легком платье, ночью… Но то ли морозы в начале века были сильнее, то ли девушка была слабее меня здоровьем, но у меня даже насморка не случилось. Конечно, я справилась со своим горем, ведь это было уже не первое горе в моей короткой жизни. Сначала отец ушел от мамы, ушел к молодой девушке, которая вскоре родила ему девочку, не прожившую и неделю. Потом тяжело заболела мама и, проболев полгода, умерла, а я осталась одна. Отец, конечно, взял меня к себе, и я даже сумела подружиться с его новой женой. Ее звали Варя, она была милая, добрая, да еще и бабушка всячески старалась нас сдружить. Но спустя года полтора отец ушел от Вари, у него опять закрутился бешеный роман и было совсем не до меня, а бабушка почему-то прониклась острой приязнью к новой даме отца… Для нее вообще не было в жизни ничего важнее прихотей любимого сына, даже внучка была на десятом месте, тем более что бабушка и сама еще работала в полную силу, так что к девятнадцати годам, когда я уехала из Союза, я успела много чего нахлебаться. И сейчас в Москве у меня есть сестра, которую я никогда даже не видела, знаю только, что ей двадцать лет и зовут ее Нелли.

Ах, как я не люблю вспоминать! А тут нахлынуло…

Короче говоря, когда позвонил Додик, я воскликнула:

– Ты хотел где-нибудь поужинать? Я с удовольствием! Не заезжай за мной, я сама приеду, где мы встретимся?

– Динка, что с тобой случилось?

– Расскажу при встрече!

– Ты меня пугаешь! В чем дело?

– Ни в чем, просто нервы…

– А, ну если нервы…

Мы договорились встретиться в маленьком деревенском ресторанчике на полпути из моего бельгийского Маасмехелена до его голландского Маастрихта.

– Ну и что стряслось? – спросил Додик при виде меня. – Какие-то неприятности от Тоси Бах?

Вот за что люблю Додика – он понимает меня почти без слов, как, впрочем, и я его.

– Это не неприятности, отнюдь… – я все ему рассказала.

– Ну, судя по смятению в глазах, ты собираешься ехать, и мне придется стать смотрителем в зверинце? – обреченно произнес он.

– Додька, я тебя обожаю!

– Ты не одинока в своем обожании, – пожал плечами старый друг.

– Не ври, мне же от тебя при этом ничего не надо, кроме дружбы.

– Это-то как раз и прискорбно.

– Перетопчешься.

– Приходится. А зря. Я был бы прекрасным любовником.

– Успокойся, мне такой любовник совершенно не нужен.

Подобные разговоры возникали у нас довольно часто, но, собственно, ничего не значили – так, болтовня…

– Смотри-ка, как тебя разбередило, – заметил Додик к концу ужина. – У тебя там что, какие-то амуры были в классе?

– Господи, что ты все сводишь к амурам? В классе не было амуров, а вот в Москве…

– Ну это понятно. Надеешься догнать ушедший поезд?

– Ни на что я не надеюсь, это вообще какое-то иррациональное чувство… Вдруг через столько лет потянуло в Москву. Захотелось пройтись по улицам, поглядеть, как там все теперь…

– Стареешь, подруга!

– Может быть…

– Но раз потянуло, значит, надо ехать. Где думаешь остановиться?

– В «Национале».

– Умом тронулась? Это же бешеные деньги!

– Как-нибудь осилю, это детская мечта.

– Не советую! Можно найти что-то и подешевле… Слушай, а хочешь, я позвоню одному приятелю, у него прекрасная квартира на Сретенке.

– Вот еще! Не желаю я никаких приятелей!

– Приятеля не будет, только его квартира! Он там практически не живет. Тебе это обойдется раз в пять дешевле!

– Я подумаю!

– Тут и думать нечего! С ума сошла – жить в «Национале»! Одна моя приятельница, богатая дама, остановилась в «Национале»! Завтрак в стоимость не входил, она позавтракала в гостинице и заплатила сорок долларов практически ни за что! Тебе это надо?

– А мечта?

– Идиотская мечта!

– От «Националя» до всего близко…

– От Сретенки тоже! И потом, учти еще такую вещь… Если ты своим одноклассникам скажешь, что остановилась в «Национале», тебя могут неправильно понять. Кто-то позавидует, кто-то презрительно фыркнет…

– Глупости, Додик, если такие дураки найдутся, то и черт с ними, мне на них плевать!