Перезагрузка

Светлана Загребельная-Мамсурова Перезагрузка

Тела. И эти тела движутся на фоне белых стен, затянутые в тёмное, затянутые в серое. Машут руками и ногами. Какие-то из них сгибаются, какие-то – уже лежат. Крики, стоны. И визг, её, Полины визг.

Девушка открыла глаза. Это был сон и то, что ей снилось, называется дракой. Этот сон ей снился не впервые. Последние в последнее время каждую ночь. Полина вздохнула. Утреннее солнце, проникая через приоткрытое окно, ласкало своими лучами стены комнаты, где она лежала. А лёгкий ветерок колыхал тонкие, цветастые, не задёрнутые занавески.

Сон уже окончательно покинул Полину, и в постели лежать было скучно, но нужно было изображать болезнь – это было частью образа и его следовало соблюдать – это был шанс избежать повторной чистки памяти. Поля не помнила кто она такая, как здесь оказалась. А от прежней её жизни, той, которая у неё была раньше, до чистки памяти, у неё остались только какие-то не ясные обрывки воспоминаний.

А главное, кто такой «Он»? Ни имени его, ни того откуда он взялся, девушка не знала. И саму процедуру чистки памяти Поля не помнила, и узнала о ней случайно, она подслушала разговор человека, которого она называла «Он» с ещё одним, не знакомым ей человеком. В последнее время подслушивание стало её основным занятием. Прекрасный слух и симуляция болезни упрощали это увлекательное и, без сомнения, полезное дело.

Внутри дома послышалось движение: шаги, тихий скрип открываемой и закрываемой двери, льющаяся вода… «Проснулся, умывается, – подумала Поля, – Сейчас будет завтрак разогревать.» В ожидании, когда придёт «Он», Полина напрягла память. У неё всё время болела голова от почти тщётных попыток вспомнить прошлое. Но обрывки воспоминаний не хотели складываться в пазл. Женская интуиция подсказывала, девушке, что чистке памяти её подвергли неспроста. Было в её прошлом то, что они посчитали нужным от неё скрыть.

Однако благодаря полезной привычке подслушивать она узнала, что не единственная, кого подвергли этой болезненной процедуре. Почему-то, имена тех, кто разделил её судьбу, были только женские. Услышанное накануне, повергло её в шок и изменило её отношение к «Нему». Вначале она ощущала благодарность к ухаживающему за ней мужчине. Однако вчера Он уединился с пришедшим человеком с каким-то конвертом в руках, и Полине удалось подслушать их разговор, после чего её благодарность превратилась в скрытое презрение.

Девушка узнала, что не все пережили чистку памяти: некие Ангелина и Зинаида умерли. Мария – умирает. Услышав это, Полина поняла, что её жизнь и жизни других девушек для «этих» немного значат, главное, чтобы они ничего не помнили. А буду ли девушки при этом жить «их», конечно же волновало, но в последнюю очередь. «Я должна всё сделать, чтобы узнать, что от меня скрывают,» – решила она. Нужно обязательно всё вспомнить и тогда … и тогда … и тогда она решит, что будет делать дальше.

Шум льющейся воды прекратился, снова тихо скрипнула дверь, снова послышались шаги и стук посуды на кухне, и вскорости до носа Полины донёсся запах разогреваемого мяса. «Он» разогревал, оставшийся после ужина гуляш. В памяти Полины всплыли слова: «Завтрак – съешь сам, обед – раздели с другом, а ужин – отдай врагу… Враг поставит ужин в холодильник, а следующим утром разогреет и покушает», – Поля не помнила, кто и когда произнёс эти слова в её присутствии, помнила только факт их произнесения.

Глядя в потолок, девушка размышляла о том, сможет ли она сложить обрывки воспоминаний и понять, как так получилось, что она оказалась во власти этого человека с бледным оливковым лицом. И с чего это вдруг ей принялись чистить память? Настроение Полины испортилось.

До слуха девушки вновь донеслись шаги. «Пора!», – подумала она. Поле показалось, что с болезнью не стоит переигрывать – она не знает, сколько болеют другие девушки после чистки памяти, вернее те из них кто не умер сразу. Если она «проболеет» слишком долго, Он сможет заподозрить, что она симулирует. Поэтому с «болезнью» переигрывать не стоит. «Хорошо, что с этой ихней чисткой памяти я не забыла как думать и не забыла слова. Вряд ли он стал бы учить меня это желать заново. Научил есть, и решил бы, что хватит», – думала она, садясь на кровати и упираясь обеими руками в прикроватную тумбочку. Сейчас она будет изображать попытку встать.