Перезагрузка

Шабалин нервно поглядывал на часы. Не то чтобы на сегодня предстоял напряженный график работы, просто не нравилась ему пирушка, учиненная недисциплинированным Масловым прямо в лаборатории. За это можно крепко схлопотать по шее от начальства, думал Павел Сергеевич. Неуправляемый тип этот Маслов, думал Шабалин, страшно с ним работать, никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту, и все же работать приходится – лучше специалиста, чем Маслов, нет, и наверное, не будет никогда. Откуда Маслов знает так много, откуда такая его невероятная осведомленность обо всем, что касается индукторов и киберпространства? Такое впечатление, что он когда-то уже проходил все эти ловушки сам. Откуда такая гиперчувствительность к виртуальным явлениям – он должен быть полностью нейтрализован трициклогалоспирином, однако распознает опасность в Универсуме быстрее, чем я. В экспериментальном файтинге с Бобровым он проявил себя как супериндуктор чистейшей воды, почти резистентный к нейтрализации… Таких трудов стоило потом отстоять его, оставить в живых, добиться отсрочки его расстрела. Отсрочка кончается через четыре дня. И это значит, что Коля придет надоедать уже сегодня – напоминать, убеждать, что нельзя оставлять Маслова в живых, что это смертельно опасно. Будет ссылаться на мнение Кондюрина… прошу прощения, доктора Кузнецова. Чертова конспирация – хоть в мыслях-то можно этого не делать?! Кондюрин сильно нервничает в последнее время. Ужасно нервничает. Психует. На базу не приезжает – и слава Богу, замучил уже своими придирками! Обложили его со всех сторон – уголовные дела, пока еще не по основным компаниям, по мелким дочерним предприятиям, но намек, в общем-то, ясен. Думаю, пора ему исчезнуть. Зря мы устранили Ядринского – это погнало большую волну. Большую и мутную. Кондюрину нужно уходить на конспиративный режим. Надо будет опять сказать об этом Коле. Исчезнуть ненадолго – месяц, полтора, а потом мы выступим. Все уже почти готово, осталась самая малость. И Маслов, кстати, уже не нужен. Запас прочности, который он создал – стопроцентный. Да нет, какое там – трехсотпроцентный. Такой трап-каскад, через который я сегодня прошел, не создадут и через пять лет. А через пять лет это не будет иметь значения. Одного года должно хватить нам с лихвой. И даже через полгода можно уже рассчитывать на стабильность. Нет больше сил терпеть бардак, хаос. Навести порядок. Порядок во всем… Никто даже не представляет, насколько быстро можно его навести. А насчет Маслова все очень просто. На этот раз не буду сопротивляться. Пусть даже завтра. Пусть Коля забирает его. Только надо жестко сказать ему – никаких издевательств. Коля, конечно, не совсем нормальным становится, когда дело доходит до его личных врагов…Сказать еще Иванову – пусть проконтролирует. И лучше даже без расстрела. Да, Маслова нужно убрать – что поделать. Инъекция в шею. Зарядить туда вместо трициклогалоспирина достаточную дозу аминазина с галоперидолом – и вполне достаточно. Гуманнее надо быть, гуманнее…

Так думал Павел Сергеевич Шабалин, а Игорь слышал его мысли. Слышал отчетливо. Шпроты начали действовать – сами по себе включились в креаторский метаболизм Игоря, помимо даже его воли. Заработала его телепатия.

Он узнал название спецпрепарата – трициклогалоспирин. Но это было уже неинтересно. Гораздо интереснее то, что, оказывается, пощадили его лишь временно, и отсрочка истекала. И, стало быть, отступать некуда и некогда – либо перезагрузка сейчас, либо завтра на тот свет.

– Ну всё, – сказал Игорь. – Спасибо за магарыч, Пал Сергеич. Теперь счастье будет, точно говорю. Теперь можно работать. Что там у нас дальше?

Он знал, что дальше. Слышал в мыслях Палсергеича. Дальше – самое оно.

– Поработайте с Универсумом, Игорь. Завтра – последний прогон, послезавтра будем демонстрировать наши достижения доктору Кузнецову. Посмотрите там всё, может забыли мы что-то, не предусмотрели. Геннадий и Жора, вы на второй станции протестируйте еще раз трап-каскад номер восемь, не помешает. А я… А я, пожалуй, в Универсум сегодня больше входить не буду. Отдохну, посмотрю, как вы трудитесь.

Ага, зацепило. Струхнул-таки Шабалин, запали ему в душу слова о несчастье. Ну и отлично. Твое рабочее место, Шабалин, займу я. Будет тебе сейчас несчастье по полной программе.

Игорь сел в кресло перед экраном станции Универсума, одел сенсперчатки, опустил на голову шлем. Шлем – это хорошо, потому что никто не увидит, как меняется его, Игоря, лицо. Креатор в силе и креатор без силы сильно отличаются внешне. Это подобно разнице между двумя воздушными шариками – надутым, пружинистым, довольным собой, и сдутым, противно сморщенным.

Игорь увидел себя внутри Универсума – стереоочки превращали изображение в реально трехмерное. Все, я уже создаю видимость работы. Пустим моего юнита бродить по каналам в автоматическом режиме – пусть Шабалин лицезреет его на экране и не тревожится. А сами займемся работой настоящей.